4. Московская городская избирательная комиссия
4.1. 1999 год
4.1.2. Включение в состав МГИК с правом совещательного голоса
4.1.4. Кампании по выборам мэра Москвы и депутатов Госдумы
4.1.5. Рассмотрение жалоб на решения ТИК по выборам районных Собраний
4.1.6. Ошибки в протоколах нижестоящих комиссий
В июне 1999 года формировался новый состав Московской городской избирательной комиссии (МГИК). В ее состав меня выдвинула Федеральная партия «Демократическая Россия». Выдвинут был также мой товарищ Андрей Бузин (его выдвинуло движение «Демократическая Россия»). 15 июня в Мосгордуме состоялись депутатские слушания по кандидатурам в МГИК. Я записал в дневнике: «Нас было 14 (на 7 мест). В слушаниях участвовали 3 депутата (Крутов, Орлов, Новицкий). Меня представляла помощник Катаева И.В. Борисенко. Бузин представлял себя сам. Он, кроме того, сделал заявление, что против него скрыто выдвигаются необоснованные обвинения».
Формирование думской половины комиссии происходило на заседании 30 июня. Депутаты отдельно голосовали за три кандидатуры по квоте для парламентских партий (на них претендовали четыре кандидата) и за четыре кандидатуры на «свободные» места (11 кандидатов, включая не прошедшего на «квотное» место). Депутаты поддержали трех членов предыдущего состава (Валентина Горбунова, Марианну Славутскую и Тамару Чернякову), а также выдвинутую объединением «Отечество» управляющую делами префектуры Северного административного округа Ольгу Чернову. За бортом остались, в частности, член МГИК предыдущего состава Владимир Фомин (перед голосованием депутат Евгений Балашов объявил, что выдвинувший Фомина «Союз народовластия и труда» решил отозвать свое выдвижение, но не успел это оформить), журналист Андрей Быстрицкий (которого я немного знал по Социал-демократической партии), Андрей Бузин и я. Фомин и Быстрицкий получили по 10 голосов, Бузин – 7, а я – только 2 (то есть за меня не голосовала большая часть депутатов от ДВР).
На следующий день я написал для сайта МОИ заметку «Кукушка выбирает петуха за то, что выбирает он кукушку». В конце заметки я писал: «Не приходится удивляться тому, что депутаты МГД довольны работой избирательной комиссии, которая контролировала выборы 1997 года, на которых эти депутаты были избраны. 27 из 35 депутатов фигурировали в т.н. "списке Мэра"… МГИК тогда закрыла глаза на явные нарушения закона, связанные с тем, что угодным Мэру кандидатам предоставлялись явные информационные преимущества. Интересно, что кандидатуру нынешнего председателя МГИК В.П.Горбунова поддержали 23 депутата. Если учесть, что голосовали 29 из 35, то можно предполагать, что за Горбунова как раз и голосовали депутаты из "списка Мэра"».
При этом нам с Бузиным показалось, что при формировании МГИК был нарушен закон, запрещавший включать в избирком более трети государственных служащих. Мы сочли, что в МГИК были включены пять госслужащих (председатель и секретарь МГИК, а также вице-премьер Правительства Москвы Анатолий Петров, управляющий делами префектуры ЦАО Александр Бобычев и прокурор Ольга Пушкина), что было больше трети. Но нас подвело плохое знание законодательства о госслужбе. Позже нам объяснили, что председатель и секретарь МГИК считаются не госслужащими, а лицами, замещающими государственные должности. Но тогда мы консультировались с юристом, и он эту ошибку не заметил. Зато он подсказал, что включение прокурора в избирком нарушает Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» (в избирательном законодательстве такого запрета тогда не было, позже мы позаботились, чтобы он появился).
Бузин подал жалобу в прокуратуру и ЦИК. Ответа из ЦИК он не получил. Прокуратура ему ответила, что направила его жалобу в МГИК. Из городской комиссии пришел ответ, разъясняющий, что нарушения закона нет. Тем не менее Пушкина (которая была членом МГИК и в предыдущем составе) добровольно сложила с себя полномочия члена МГИК. Вместо нее мэр назначил адвоката Ольгу Рачикову (члена МГИК в 1989–1995 годах).
Об этом я написал еще три заметки: «Выборы еще не объявлены, а московские власти уже нарушили закон» (29.07.1999), «Прокуратура запускает "дурочку"» (31.08.1999) и «В составе Московской городской комиссии произошли изменения» (22.09.1999).
4.1.2. Включение в состав МГИК с правом совещательного голоса
15 октября 1999 года в здании Центрального телеграфа состоялось открытие объединенного штаба СПС и Сергея Кириенко. В этот день Кириенко встречался с активом. Он, в частности, представил Марата Гельмана как руководителя штаба. После окончания я подошел к Гельману и передал ему записку с просьбой назначить меня членом МГИК с правом совещательного голоса от СПС. Тут же оказался Дмитрий Катаев, который сказал несколько слов в мою поддержку.
26 октября я записал: «Распечатал объективку на себя и послал по факсу Катееву. Он сегодня в штабе пробивал мое назначение в МГИК (Бузин в субботу договорился об этом с Гельманом)».
Небольшое отступление. С Тимуром Катеевым я познакомился 14 октября на презентации движения «Честные выборы – честная власть». Это движение организовали две студентки Московского авиационного института как часть избирательной кампании депутата Госдумы Владимира Николаевича Лысенко, переизбиравшегося в Ленинградском одномандатном округе. На той презентации выступали сам Лысенко, Владимир Комчатов, Катеев и я. Больше я с этими девочками и созданным ими движением не сталкивался. А с Катеевым мы затем вместе работали во МГИК: я был членом от СПС, а он – от Кириенко.
29 октября я побеседовал с Катеевым в штабе СПС. Но на следующий день я улетел в командировку в Италию, откуда вернулся 4 ноября.
9 ноября я записал: «Поехал в штаб СПС. Васильев (юрист) дал мне документ о моем назначении в МГИК. Я обратил внимание, что на нем нет печати. Васильев стал звонить в федеральный штаб, но не дозвонился. Я написал заявление о согласии и оставил обе бумаги Васильеву». 10 ноября: «Васильев сказал, что мои бумаги он только сегодня вечером переправил в федеральный штаб». 11 ноября: «С работы постоянно звонил в московский и федеральный штабы СПС. Вначале Катков (из фед. штаба) говорил, что у него моих бумаг нет. Васильева на месте не было. Около 14 ч. я дозвонился до Васильева, и в 14:30 он мне сообщил, что бумаги уже у Каткова. Но тут пропал Катков… Дозвонился Каткову и поехал к нему (в РИА Новости). Взял там бумаги (хождение по зданию заняло около 20 мин) и поехал в МГИК. Приехал туда в 17:35. Оказалось, что заседание … проходит на Тверской 13, куда я попасть не могу».
12 ноября я передал свои бумаги в МГИК. Мне объяснили, что я смогу получить полномочия только на ближайшем заседании. Оно состоялось 16 ноября, и с этого момента я два года был членом МГИК с правом совещательного голоса.
Итак, с 16 ноября 1999 года я стал членом МГИК с правом совещательного голоса. Это было примерно за месяц до дня голосования (19 декабря), и это был месяц насыщенной работы. До конца года было проведено 17 заседаний комиссии, в которых я принимал участие. Да и между заседаниями было много работы.
Двух членов МГИК с правом решающего голоса я знал раньше – Марианну Славутскую и Наталью Бородину, они участвовали в учреждении МОИ (см. подраздел 1.1). Знал я немного и председателя Валентина Горбунова, и члена МГИК, вице-премьера Правительства Москвы Анатолия Петрова: обсуждали с ними поправки к московскому закону о выборах (см. подраздел 2.1). Довольно быстро установились нормальные отношения с секретарем МГИК Ольгой Черновой, зам. председателя Виктором Вороновым, членом МГИК Венедиктом Молостовым. С другими членами с правом решающего голоса отношения были более формальными.
Также я неплохо сошелся с двумя членами с правом совещательного голоса – Юрием Лукашевым (от КПРФ) и Андреем Зданьски (от блока «Единство»). Аппарат комиссии тогда был небольшим, отношения с ним тоже в основном сложились, особенно с руководителем приемной МГИК Анатолием Юдиным. Единственный из аппарата, с кем у меня получились напряженные отношения, был системный администратор МГИК Сергей Орлов. При первой встрече он обвинил меня в том, что я поливаю комиссию грязью и отрабатываю чей-то заказ (явно сказывалась чекистская выучка).
А Горбунов понял, что я ему полезен, уже на втором заседании (18 ноября), когда комиссия мучалась с толкованием понятия «вынуждающие обстоятельства», а я нашел в московском законе положение, которое это понятие расшифровывало.
4.1.4. Кампании по выборам мэра Москвы и депутатов Госдумы
Главными для МГИК в 1999 году были выборы мэра Москвы. МГИК эти выборы организовывала, регистрировала кандидатов и подводила их итоги. Когда я стал членом МГИК, уже были зарегистрированы основные кандидаты – Юрий Лужков, Сергей Кириенко и Павел Бородин, а также два кандидата, не имевшие шансов на сколько-нибудь приличный результат – Владимир Воронин (получил 0,4%) и Дмитрий Бердников (был снят из-за выбытия кандидата в вице-мэры). Еще шесть кандидатов были зарегистрированы 16, 18 и 19 ноября уже при моем участии: Дмитрий Васильев, Владимир Киселев, Иван Лешкевич, Евгений Мартынов, Алексей Митрофанов и Владимир Семаго. Позже Лешкевич и Семаго сняли свои кандидатуры. Мартынов (поддерживавшийся частью коммунистического актива) получил 2,8%, лидер «Памяти» Васильев – 1%, остальные четверо – менее 1%. Несколько кандидатов (среди которых не было серьезных) получили отказы на разных стадиях.
Драматичной была только регистрация депутата от ЛДПР Митрофанова (в паре с внуком генсека Андреем Брежневым). Им удалось зарегистрироваться только с третьей попытки и уже не от ЛДПР, а через самовыдвижение. Впрочем, Митрофанов, как показали итоги голосования, тоже не был серьезным кандидатом – он получил 0,6%.
В отношении Кириенко угроза возникла на заседании 30 ноября. Выяснилось, что кандидат в вице-мэры Вячеслав Глазычев указал в своей налоговой декларации годовой доход 39 357 руб., полученный из шести источников, а по данным налоговой инспекции он имел еще шесть источников дохода на общую сумму 17 806 руб. В то время существенная недостоверность сведений о доходах и имуществе была основанием для снятия кандидата, а снятие Глазычева автоматически приводило и к снятию Кириенко.
Глазычев на заседании городской комиссии объяснил свой промах тем, что при ремонте квартиры он потерял свои записи и не смог восстановить все доходы по памяти. А я сидел и пытался лихорадочно придумать, какие использовать аргументы в его защиту. Но это не понадобилось. Очевидно, что команда Лужкова не была заинтересована в скандале со снятием Кириенко. И в защиту Глазычева с проникновенной речью выступил зам. председателя МГИК Виктор Воронов. Было ли его выступление продиктовано политическими соображениями, или сказалась профессорская солидарность (Воронов был проректором МЭИ), но он стал говорить о том, как профессорам приходится подрабатывать и как трудно при этом учитывать доходы. И большинство комиссии сочло недостоверность сведений несущественной. Против был делегированный ЛДПР Федор Лагунчик, он подавал в суд, но суд при знал решение МГИК законным.
Отмечу, что, наблюдая за этими процессами, я пришел к твердому убеждению, что недостоверность сведений о доходах и имуществе не должны быть основанием для снятия кандидатов. Тут был еще забавный эпизод с Брежневым: он задекларировал дорогой автомобиль, который за ним не числится по данным ГИББД. Однако члены комиссии сочли, что декларация «лишнего» имущества существенной недостоверностью не является. Они исходили из того, что кандидаты не заинтересованы выглядеть более богатыми, чем они есть, но это было чисто субъективное восприятие. Я же осознал, насколько неточными могут быть сведения, на которые опираются избиркомы при проверке.
Два года спустя я приложил усилия к тому, чтобы исключить недостоверность сведений о доходах и имуществе из оснований для снятия кандидатов. И это удалось (см. подраздел 2.2.12). Впрочем, не я один пробивал такую поправку: эта норма не нравилась очень многим.
В ходе агитационной кампании у СПС было несколько конфликтов с властями, которые пришлось разбирать МГИК. Но лишь в одном конфликте (о котором я напишу в последнюю очередь) я принимал активное участие. Вот как я описывал первый конфликт в своей книге о выборах в Москве (см. раздел 5):
«7 декабря в избирательный штаб "Союза правых сил" и кандидата на должность Мэра Москвы С.В. Кириенко, расположенный в здании Центрального телеграфа, явились в сопровождении вооруженной милиции три члена рабочей группы Московской городской избирательной комиссии. Один из них, заместитель председателя контрольно-ревизионной службы городской комиссии В.М. Храмов, потребовал предъявить договоры на аренду помещения, лицензии на проведение полиграфических работ, образцы печатной продукции и др. При этом он представил бумагу лишь за собственной подписью.
Как впоследствии выяснилось, накануне в городскую комиссию поступили образцы листовок, изготовленных с нарушением закона, и непроверенная информация о том, что данные листовки распространялись при участие сотрудников штаба "СПС". Кроме того, в городской комиссии были озабочены тем, что штаб "СПС" (как, кстати, и штаб Лужкова) не представил в комиссию договор на аренду помещения. Как утверждал Храмов, он с сотрудниками заехал в штаб "СПС" по дороге из типографии, где проводил проверку, поэтому его сопровождала милиция. Никакого решения городской комиссии о проведении проверки штаба "СПС" не было, было только устное поручение председателя комиссии В.П. Горбунова, но оно касалось лишь договора на аренду.
Эффект неожиданности, подкрепленный присутствием вооруженных людей, сыграл свою роль: первоначально руководитель штаба М.А. Гельман позволил проверяющим осматривать помещение, вскрывать пачки с листовками и т.п. Через некоторое время милиционеры ушли, а в штабе появились более искушенные в юридических вопросах люди (среди них – А.Ю. Бузин). Они потребовали у Храмова предъявить документы, удостоверяющие его полномочия. Оказалось, что у него нет письменного поручения городской комиссии на проведение проверки, а в его удостоверении указана штатная должность – консультант городской комиссии (статус заместителя председателя контрольно-ревизионной службы документально подтвержден не был). После этого Гельман потребовал от проверяющих покинуть помещение и немедленно дал сообщение об этой акции в средства массовой информации. Проверяющие не стали настаивать на продолжении проверки и вынуждены были уйти.
Доверенное лицо Кириенко Т.В. Лотышева подала жалобу в городскую комиссию. Эта жалоба рассматривалась 14 декабря. После долгих дебатов большинство членов комиссии признало действия контрольно-ревизионной службы соответствующими действующим нормативным документам. Одновременно комиссия признала необходимость более четкого оформления документов».
Второй конфликт затрагивал практически всех участников кампании, и жалоба была подана МГК КПРФ. Она разбиралась на заседании 16 декабря. В ходе проверки жалобы было установлено, что избирательный блок «Отечество – Вся Россия» и ряд кандидатов, выдвинутых или поддержанных данным блоком, в период со 2 по 10 декабря заключили договоры с Фондом информационной поддержки «Отечества», который в свою очередь 10 декабря заключил с государственным предприятием «Московский метрополитен» договор о размещении на территории Московского метрополитена агитационных материалов в период с 11 по 18 декабря на сумму 7900 руб. Как пояснил на заседании представитель метрополитена И.К. Еременко, расценки составляли 50 руб. на одну станцию. Представитель метрополитена также утверждал, что метрополитен никому не отказывал в размещении агитационных материалов. Выяснилось также, что 1 декабря метрополитен получил от МГИК за подписью В.П. Горбунова разъяснение о том, что метрополитен имеет право размещать агитационные материалы. Большинство членов МГИК не признало размещение агитационных материалов избирательного блока «Отечество – Вся Россия» на станциях Московского метрополитена нарушением законодательства о выборах.
Действительно, из этой информации получалось, что никакого нарушения нет. Но я немного больше знал о данной ситуации. Штаб СПС еще в октябре обращался к ЗАО «МЕТРОС МЕДИА» с просьбой разместить в метро свои агитационные материалы. И получил ответ, что «на территории Московского метрополитена не допустимо размещение политической рекламы, содержащей информацию о политических партиях, движениях и их лидерах». А о том, что позиция метрополитена изменилась, ни штабу СПС, ни другим партиям и блокам (кроме ОВР) никто не сообщил. Здесь надо отметить, что масштаб агитации ОВР в метро был внушительным: все станции были оклеены большими и красочными плакатами – по нескольку десятков на каждой станции. Была и информация (которую, впрочем, было невозможно документировать), что доставкой и размещением плакатов на станциях занимались служащие московского метрополитена по телефонному указанию руководства (но это очень правдоподобно: у штаба ОВР таких сил не было). И при этом расценка 50 руб. за станцию была смехотворной.
К сожалению, мы были не готовы к обсуждению этого вопроса на заседании 16 декабря. Катеева на том заседании не было. А октябрьское письмо от ЗАО «МЕТРОС МЕДИА» было то ли у него, то ли в штабе. Я мог только сослаться на то, что такое письмо есть, но это не возымело действия. На следующем заседании я уже показал письмо, но поезд ушел.
КПРФ и штабу Кириенко все же удалось заключить договор с метрополитеном на размещение своей агитации. Но на агитацию оставался всего один день, и много разместить уже не успели.
Третий конфликт касался размещения агитации СПС на трамваях и троллейбусах. 12 ноября ООО «Эксповидео» по заказу штаба СПС заключило с рядом троллейбусных парков и трамвайных депо договоры на размещение рекламы на бортах подвижного состава. Как утверждал впоследствии вице-президент ГК «Мосгортранс» П.В. Иванов, «Эксповидео» ввело в заблуждение директоров предприятий, сообщив им, что реклама носит социальный характер (фразы типа «Ты в себя веришь? Да»). После того, как в Москве появились плакаты, в которых после аналогичных фраз следовал призыв голосовать за СПС, руководство «Мосгортранса» поняло, что реклама на подвижном составе является частью агитационной кампании СПС. В период с 4 по 7 декабря 27 трамваев и 72 троллейбуса были заново выкрашены, а заказчик рекламы получил единообразные, совпадающие вплоть до выражений, письма об одностороннем расторжении договора из двух трамвайных депо и двух троллейбусных парков. Марат Гельман подал жалобу в МГИК, которая рассматривалась 18 декабря. После обсуждения вопроса МГИК приняла решение отказать заявителю в удовлетворении заявления.
Также 18 декабря (то есть накануне дня голосования) МГИК рассматривала и жалобу на газету «Тверская, 13» (официальный орган Правительства Москвы), к подготовке и подаче которой я приложил руку. На заседание был приглашен главный редактор газеты Михаил Полятыкин. Дальше цитирую свою книгу:
«Полятыкину был предъявлен внушительный список нарушений или серьезных ошибок. Так, при публикации сведений о средствах кандидатов на должность Мэра Москвы была пропущена запятая в сведениях о средствах, поступивших в избирательный фонд Ю.М. Лужкова, в результате чего сумма поступивших средств оказалась завышенной в 10 раз. В другом номере при публикации решения городской комиссии было пропущено слово "кандидатом", в результате чего получилось, что В.З. Кувшинову "отказано в регистрации на должность мэра Москвы". Разумеется, в последующих номерах ошибки были исправлены, работники редакции, допустившие ошибки, были наказаны (во всяком случае, так утверждал главный редактор). Но вопрос о том, можно ли такой газете доверять публикацию официальных документов, остался.
Пришлось вспомнить и публикацию газетой обращения Лужкова к москвичам, в которой не была помещена информация о том, что материал был оплачен из избирательного фонда кандидата. Тогда главному редактору газеты было направлено письмо с просьбой принять меры по строгому соблюдению законодательства о выборах (см. подраздел 3.1). Увы, письмо не возымело действия. 16 декабря были опубликованы агитационные материалы кандидатов в депутаты Государственной Думы по одномандатным округам П.А. Медведева и О.В. Сотникова без указания на оплату материала из избирательного фонда кандидата или на то, что материал опубликован бесплатно.
Еще одна претензия была связана с жалобой Д.Д. Васильева по поводу отказа в публикации его агитационного материала. И, конечно, главными были две жалобы, поступившие из штаба "СПС"».
Одна жалоба была на спецвыпуск газеты тиражом 1 миллион экземпляров (обычный тираж газеты в 10 раз меньше), который 11 декабря бесплатно раздавался в московском метро (причем датирован он был 13 декабря). Многие его материалы содержали явные признаки предвыборной агитации в пользу Лужкова и против его соперников (об этом я написал заметку «Спецагитвыпуск правительственной газеты»). Полятыкин утверждал, что они всегда делают спецвыпуски к концу подписной кампании и что спецвыпуск, датированный 13 декабря, не содержит предвыборной агитации. Впрочем, он признал, что не знает, как в законодательстве о выборах определено понятие «предвыборная агитация».
Вторая жалоба было на самовольное изменение агитационного материала Кириенко. Редакция газеты самовольно изменила заголовок. Вместо представленного кандидатом заголовка «19 декабря с 8:00 до 20:00 на выборах Мэра голосуем за Сергея Кириенко» газета опубликовала материал под заголовком «19 декабря на выборах Мэра голосуем с 8.00 до 20.00». Кроме того, газета не указала, что материал предоставлен для бесплатной публикации зарегистрированному кандидату С.В. Кириенко. В результате читатели этот материал могли просто не заметить. Снова цитирую книгу:
«Из ответа главного редактора стало ясно, что он считает себя вправе вносить изменения в материалы, предоставленные кандидатами. Мол, материал чуть-чуть не влез в установленные рамки, надо было что-нибудь выкинуть. На вопрос, почему он выкинул именно "за Сергея Кириенко", а не, скажем, "с 8.00 до 20.00", Полятыкин ответил, что "с 8.00 до 20.00" – более важная информация. Этот ответ так потряс членов комиссии, что тут же поступило предложение прекратить вопросы к главному редактору.
После обсуждения городская избирательная комиссия единогласно решила обратиться к учредителю газеты "Тверская, 13" (Правительству Москвы) с просьбой рассмотреть вопрос о соответствии М.А. Полятыкина занимаемой должности главного редактора газеты». Однако Правительство Москвы никак не отреагировало на обращение городской комиссии, и Полятыкин еще некоторое время оставался главным редактором.
4.1.5. Рассмотрение жалоб на решения ТИК по выборам районных Собраний
Большая часть вопросов, которые рассматривались МГИК в этот месяц, была посвящена рассмотрению жалоб на решения территориальных избирательных комиссий (ТИК) об отказе в регистрации или отмене регистрации кандидатов на выборах советников районных Собраний. Я активно включился в работу по проверке жалоб на действия ТИК, не раз докладывал на заседаниях вопрос по жалобе, а однажды даже представлял МГИК в суде. Вот некоторые выдержки из моей книги:
«Московская городская избирательная комиссия за период с 16 ноября по 7 декабря рассмотрела 48 жалоб на решения 27 территориальных комиссий об отказе в регистрации 52 кандидатам (в одной жалобе оспаривалось решение по 5 кандидатам). Только в 7 случаях жалоба была удовлетворена, и кандидат зарегистрирован – в 4 случаях решение о регистрации было принято городской комиссией, в 3 – территориальной комиссией по поручению городской…
В четырех случаях отмена решения территориальной комиссии была связана с тем, что часть подписей была неправомерно признана недостоверными. В трех других случаях главным был вопрос о нарушении порядка сбора подписей…
Территориальная комиссия района Северное Бутово отказала в регистрации Н.Е. Александровой и С.М. Жебелю, так как они, будучи руководителями, собирали подписи у своих подчиненных. Городская комиссия после долгой дискуссии приняла решение о том, что факт сбора Александровой и Жебелем подписей у своих подчиненных не является нарушением порядка сбора подписей, так как подчиненные, поставившие подпись в их поддержку, являются членами инициативной группы, выдвинувшей их кандидатами; кроме того, нет доказательств, что подписи собирались по месту работы. Городская комиссия 25 ноября зарегистрировала Александрову и Жебеля. Это решение было обжаловано в Мосгорсуде кандидатом в советники того же района В.А. Костенко. Суд согласился с доводами городской комиссии и отказал Костенко в удовлетворении жалобы».
Этот вопрос разбирал я, и потом мне вместе с сотрудником аппарата Анатолием Юдиным пришлось защищать позицию МГИК в суде. Это был первый случай моего участия в судебном процессе и единственный по избирательным спорам, когда суд принял решение, которое я защищал (впоследствии я всегда оппонировал государственным органам). И хотя суд мы выиграли, само дело оставило у меня неприятные ощущения, которые я изложил сначала в заметке «Сугубо личные заметки члена избирательной комиссии с правом совещательного голоса» (опубликована 05.12.1999), а затем и в книге.
В заметке я, в частности, писал: «Приятно, что удалось отстоять решение, в подготовке которого принимал участие. Еще более приятно то, что удалось защитить право кандидатов баллотироваться в советники и, главное – право избирателей выразить свое отношение к этим кандидатам. Приятно и то, что в заключении прокурора, участвовавшего в процессе, практически была повторена моя аргументация. Увы, “чувство глубокого удовлетворения” недолго ласкает душу. И маленькая победа меркнет на фоне ощущения, что ты находишься в “правовом зазеркалье”: с одной стороны, все правильно, все по закону, а с другой стороны – сплошной абсурд… Наверное, многие радовались, что в избирательном законодательстве появилась статья, запрещающая участие администрации предприятий в сборе подписей. Мол, наконец-то будет положен конец злоупотреблению служебным положением. Но вот что получается: баллотируется много всякого начальства (в том числе и в советники), а отказ в регистрации за участие в сборе подписей получает руководитель детского досугового центра, у которого всего 19 сотрудников. У остальных все в порядке. Конечно, разве большое начальство само собирает подписи? Для этого есть секретарши и другие послушные исполнители. Не придерешься... В общем, как в анекдоте: травят волков, а зайцу приходится прятаться – поймают, поди докажи, что не волк!
Или взять то, что происходит с проверкой подписных листов. Еще весной, познакомившись с проектами законов о выборах, мы схватились за голову: статьи, посвященные проверке подписных листов, написаны так, что ошибка в одной цифре и подделка подписи оказываются равновеликими нарушениями – и в том, и в другом случае подпись избирателя признается “недостоверной”. Бедные кандидаты никак не могут понять, почему вдруг у них оказывается так много “недостоверных” подписей: собирали сами и уверены в каждой подписи. Ан нет, все по закону: там зачеркнули букву и не догадались написать “исправленному верить”, тут избиратель по-рассеянности написал не тот номер квартиры, там поставил не ту дату. А здесь – полный завал: сборщик подписей забыл указать дату, когда он заверял лист – и все подписи на листе оказываются “недостоверными”».
И закончил абзацем, под которым и сейчас готов подписаться: «Я знаю, что закон несовершенен. Знаю это, наверное, лучше многих, ибо всю весну бился над поправками к нему. Но сейчас, сталкиваясь с практикой его применения, я становлюсь пессимистом: я начинаю думать, что дальнейшие усовершенствования не улучшат закон, а дадут обратный эффект».
Была еще одна жалоба, спровоцировавшая конфликт. 7 декабря МГИК рассматривала жалобу Надежды Сергеевой из района Можайский, которая оспаривала решение ТИК написать о ней в бюллетене «временно не работающая». Она требовала написать «общественный деятель». При этом уже в ходе рассмотрения жалобы на рабочей группе Сергеева сообщила, что является членом партии ДВР (входившей в блок СПС), хотя выдвигалась она избирателями. Я был категорически против такой записи в бюллетене, считая, что она не соответствует заложенному в законе понятию «род занятий» (при том, что любой кандидат на выборах по сути является общественным деятелем). И высказал свою позицию не только на рабочей группе, но и на заседании МГИК. Сергеева мне потом звонила и сказала, что будет добиваться моего отзыва. Сергей Вдовин (член политсовета московской организации ДВР) мне потом пенял, что я неправильно себя вел. Отзыв все же произошел два года спустя (см. подраздел 4.4), когда про тот конфликт все уже забыли.
4.1.6. Ошибки в протоколах нижестоящих комиссий
Как обычно, в протоколах участковых комиссий было много ошибок, связанных как с высокой нагрузкой избиркомов (подводить итоги приходилось по четырем бюллетеням), низкой квалификацией их членов и руководителей, а также плохой разъяснительной работой со стороны ЦИК и МГИК. В окружной избирательной комиссии № 204 был Андрей Бузин, и он много сил приложил к нахождению и исправлению ошибок. В других округах ошибок было больше.
У меня не было возможности оперативно выявлять ошибки. Лишь на заседании 27 декабря я обратил внимание членов МГИК на неправдоподобные данные в строке протокола, отражающей число избирательных бюллетеней, признанных недействительными из-за того, что в переносном ящике оказалось бюллетеней больше, чем выдано вне помещения для голосования. Такие случаи бывают редко (в принципе, это чрезвычайное происшествие), поэтому в протоколах подавляющего большинства участковых комиссий эти строки должны были содержать нули. Однако суммарное количество бюллетеней по федеральному округу, признанных по указанной выше причине недействительными, составило в Москве 1594, по выборам мэра – 2841. Члены МГИК, скорее всего, понимали, что я прав, но не стали со мной соглашаться, чтобы не пришлось переделывать протоколы. На президентских выборах руководство МГИК уже дало мне возможность оперативно проверять итоги голосования, и ошибок стало меньше (см. подраздел 4.2.1).
