20 и 25 февраля, после окончания первого круга работы Рабочей группы, я послал Луценко и Надеждину еще 5 поправок, подготовленных или переделанных с учетом замечаний, высказанных на Рабочей группе.

Никакой реакции на эти предложения не последовало. Мои варианты формулировок никто не пытался учесть.

После ознакомления с текстом закона от 11 марта, я начал готовить подробные замечания (с текстом формулировок). Всего получилось 38 пунктов замечаний (некоторые содержали подпункты) – на 13 страницах. Я их посылал по электронной почте в три приема (13, 15 и 17 марта) Луценко, Надеждину, С.С. Митрохину, В.Б. Максимовой и С.Н. Афанасьеву и лично передавал на дискете помощнику А.И. Салия.

И вновь – никакой реакции.

26 марта я обратился к Луценко с просьбой сообщить мне судьбу 13 наиболее важных моих замечаний. Луценко 1 апреля ответил, обещав в скором времени прислать "свой разбор". 4 апреля я получил от него подробный ответ – и не по 13, а по всем 47. Фактически он поддержал лишь 7 моих замечаний и еще 2 – частично. При этом он написал: "не могу гарантировать соответствующие изменения текста со стороны ЦИК сейчас, но посылаемое в принципе может быть продавлено через группу". Остальное, по его мнению, "или непробиваемо или достаточно урегулировано в законопроекте".

На следующий день я написал об этом Надеждину. В письме я задал вопрос: "Может быть, еще не поздно (по крайней мере, для членов комитета) внести новые поправки и попытаться их отстоять?" Надеждин ответил, что у него "аналогичные чувства по проекту от ЦИКа". Но на вопрос о новых поправках он не ответил ничего.

Я подготовил и 8 апреля отправил Надеждину и Попову (а также передал помощнику Салия) новый текст замечаний к проекту (без формулировок). Он был разбит на 4 раздела. Первый раздел – противоречия и пробелы – 43 замечания. Второй раздел – отступления от договоренностей на Рабочей группе – 9 замечаний. Третий раздел – спорные вопросы – 16 замечаний. Четвертый раздел содержал предложение: "вернуть переработанный проект на первое чтение, с тем чтобы была возможность вновь вносить в него поправки (не меняющие концепцию, но достаточно серьезные)". В сопроводительном письме я писал:
"Как вы можете убедиться, нерешенных проблем еще очень много (помимо тех, которые нерешенными считает ЦИК). Поэтому, на мой взгляд, необходимо срочно предпринять какие-то действия. Это может быть:
а) внесение новых поправок и требование рассмотреть их на Рабочей группе или Комитете;
б) требование собрать Рабочую группу до рассмотрения поправок на Комитете;
в) обращение в СМИ.
В любой из ближайших дней готов приехать в Думу для консультаций и объяснения своих позиций. Если вы готовы внести новые поправки, то они могут быть готовы в течение максимум одного дня."

В ответ Надеждин обещал осмыслить до заседания Комитета (11 апреля).

На следующий день я написал Надеждину и Попову новое письмо, в котором писал: "Я хотел бы получить ответ на один срочный вопрос: возможно ли до четверга внести новые поправки, чтобы их можно было рассмотреть на Комитете? И готовы ли Вы их внести? Если сегодня утром я получу положительный ответ, к концу рабочего дня я эти поправки Вам представлю."

12 апреля я послал Надеждину, Попову и Митрохину новое предложение: "Если сейчас уже поздно вносить новые поправки, то, по-видимому, можно (и даже нужно) внести новую редакцию старых поправок. Иначе на Комитете в понедельник противники будут цепляться за неудачные или устаревшие детали и постараются их провалить." Я послал Надеждину таблицу из 8 поправок (из них две двойные) и Попову и Митрохину – таблицу из 10 поправок (из них одна двойная). Две поправки в таблицах дублировались.

Салий обещал, что даст мне возможность выступать на заседании Комитета 15 апреля по поправкам. Однако сам он на это заседание не попал. К заседанию Комитета я подготовил рекомендации – какие поправки отстаивать или оспаривать – и передал их Надеждину и Попову. Надеждин мои рекомендации проигнорировал. Попов воспользовался некоторыми из рекомендаций (иногда и мне удавалось сказать несколько слов), но Гребенников вел заседание в таком жестком режиме, что реально обсуждать большое число поправок было невозможно. Надеждин на этом заседании (а также на следующем, 16 апреля) говорил о необходимости вернуться к рассмотрению проекта в Рабочей группе и о том, чтобы не спешить с вынесением его на пленарное заседание. Но все это – как в пустоту.

18 апреля текст законопроекта был передан в Правовое управление Думы. Ранее Салий говорил, что Правовое управление просило 10 дней для подготовки заключения и, соответственно, на пленарное заседание проект мог быть вынесен не раньше, чем через две недели после его рассмотрения на Комитете. Но теперь, очевидно, просьба Правового управления была проигнорирована. Гребенников и А.А. Вешняков вели дело к тому, чтобы назначить второе чтение на 24 апреля.

Салий, действительно, был не против того, чтобы я передал в Правовое управление свои замечания, но предпочел, чтобы с управлением общался Надеждин. По моей просьбе Надеждин позвонил туда и договорился. 19 апреля (в пятницу) я передал зав. отделом управления Р.К. Надееву свою записку, содержащую 52 поправки и 8 замечаний. Однако Надеев сразу сказал, что поправки он не пишет, поэтому в моих поправках он не будет разбираться. Поэтому в понедельник, 22 апреля я передал ему текст из 52 замечаний, соответствующих моим поправкам.

23 апреля, заглянув в комнату Салия, я увидел его, обсуждающего что-то с Застрожной и Гришиной. Помощник Салия сказал, что они обсуждают мои замечания. Застрожная и Гришина увидели меня, но никак на это не отреагировали и не пригласили присоединиться к обсуждению.

В этот день состоялось заседание Совета Думы, на котором решался вопрос о дате второго чтения. Как позже рассказал С.В. Иваненко, сначала пятью голосами против четырех Совет проголосовал за 15 мая. Но затем к В.В. Жириновскому подошел представитель Администрации Президента и что-то шепнул на ухо. После этого Жириновский попросил переголосовать, и на этот раз благодаря его голосу Совет принял решение вынести закон на второе чтение 26 апреля.

В этот же день по просьбе Г.А. Явлинского я принял участие в заседании фракции "Яблоко", на которое был приглашен Вешняков (накануне я по просьбе "яблочников" подготовил сводку о результатах прохождения поправок). На этом заседании "яблочники" настаивали на трех вопросах: на обеспечении равного доступа всех участвующих в избирательной кампании партий к бесплатному эфиру и печатным площадям, на установлении таких сроков отмены регистрации, которые позволяли бы кассационной инстанции принять окончательное решение до дня голосования, и на скорейшем введении в действие смешанной системы выборов в регионах. По первому вопросу Вешняков продолжал настаивать на предоставлении партиям бесплатного эфира в зависимости от результатов предыдущих выборов (вообще говоря, это – политический вопрос, и у ЦИКа не должно быть по нему своего мнения). По второму вопросу Вешняков был готов на компромисс. По третьему он был непреклонен.

После заседания Явлинский извинился, что не смог предоставить мне слово: слишком силен был напор Вешнякова.

В конце дня Салий получил от С.А. Шелемина новый текст закона. Салий сказал мне, что многие мои замечания учтены и что часть замечаний отвел Надеждин. При этом Салий отказался дать мне текст в электронном виде (впервые Салий отказал мне в передаче материалов).

"Яблочники" не стали ничего делать: Попов был нездоров (хотя и появился в Думе), а Митрохин был занят подготовкой молодежной акции против ввоза ядерных отходов.

Надеждин подготовил к заседанию свой перечень из 9 поправок. Лишь 4 из них были связаны с моими замечаниями и предложениями. При этом одна поправка в точности воспроизводила первый пункт моих предложений, посланных утром. Еще одна поправка восстанавливала принятую Рабочей группой норму о возможности повышения порога явки федеральным законом, однако одновременно поправка содержала не обсуждавшееся на Рабочей группе положение о возможности повышения законом субъекта РФ до 40% порога явки на выборах в органы государственной власти субъекта (по словам Надеждина, об этом он договаривался с Вешняковым). Еще в двух поправках Надеждин предлагал исключить пункты, которые я в своих поправках предлагал подредактировать.

Из остальных 5 поправок наиболее примечательной была поправка, предлагавшая назначать не менее двух третей комиссии субъектов РФ представительным органом власти субъекта (по словам Надеждина, о таком компромиссе ему удалось договориться накануне с зам. главы Администрации Президента В.Ю. Сурковым), а также поправка о двухмесячном сроке введения в действие смешанной системы на региональных выборах.

Первоначально Комитет вообще отказался рассматривать поправки Надеждина, но затем согласился на включение тех четырех поправок, которые отражают решения Рабочей группы, в таблицу отклоненных поправок.

Накануне пленарного заседания я подготовил рекомендации, включавшие номера 2 принятых поправки, которые я рекомендовал отклонить, 11 принятых поправок, редакцию которых я считал необходимым изменить, 24 отклоненных поправок, которые я рекомендовал отстаивать (из них 1 поправка общая Надеждина и Митрохина–Попова–Шишлова, 3 поправки Надеждина, 12 поправок Митрохина–Попова–Шишлова и 8 поправок других субъектов законодательной инициативы), 2 отклоненных поправок, которые я считал необходимым отстаивать в иной редакции, а также перечень 16 новых поправок, которые я считал необходимым подготовить для раздачи в зале. Понимая, что такое большое количество может быть трудно реализуемым, я расставил все поправки в порядке убывания важности (в моем представлении).