3.3. Президентские выборы 2018 года
В ходе президентской кампании мы втроем выпустили три аналитических доклада (кроме них, отдельные доклады были у Кынева):
«Выдвижение кандидатов на выборах Президента Российской Федерации, назначенных на 18 марта 2018 года» (23.01.2018);
«Регистрация кандидатов на выборах Президента Российской Федерации, назначенных на 18 марта 2018 года» (14.02.2018);
«Основные тенденции и итоги выборов Президента РФ 18 марта 2018 года» (04.04.2018).
Последний доклад вызвал некоторую шумиху в связи с тем, что в нем приводился индекс Лааксо–Таагеперы, который мы характеризовали как показатель конкуренции. Оказалось, что он – самый низкий за всю историю президентских выборов в России. Одни комментаторы резонно отмечали, что «Путин был очень эффективным кандидатом, а его оппоненты – несопоставимо менее эффективными». Но при этом многие (в том числе известный политолог Алексей Чеснаков) заявляли, что данный индекс не следует применять к оценке политической конкуренции.
У меня сохранился ответ на критику Чеснакова, хотя он, по-видимому, остался неопубликованным. В частности, я писал:
«Чеснаков отметил, что доклад интересный, но подверг критике одно из положений доклада – применение индекса Лааксо–Таагеперы для оценки уровня реальной конкуренции. Дискуссия на эту тему может быть вполне полезна. Если не заявлять с порога, как это делает Чеснаков, что "это всего лишь банальный пропагандистский трюк экспертов КГИ"…
Чеснаков отмечает, что этот индекс считается устаревшим и несовершенным. Да, его подвергают критике, предлагают другие варианты расчета ЭЧП и ЭЧК. Но все эти варианты тоже спорны, и индекс Лааксо–Таагеперы продолжают использовать…
Можно ли индексы Лааксо–Таагеперы или Голосова использовать для оценки уровня реальной конкуренции? Полагаю, что можно. Их описанные свойства вполне удовлетворяют тем критериям, которые к таким оценкам предъявляются, и полученные результаты близки к интуитивным оценкам.
Во всяком случае других способов оценки Чеснаков не предложил. А лишь отметил, что "российская политическая система и электоральная процедура построены на принципах, исключающих формальный подход". Очень напоминает "умом Россию не понять", но для меня эта фраза как раз свидетельствует о пропагандистском, а не научном подходе интервьюируемого».
В ходе кампании и сразу после нее я написал 10 постов в своем ЖЖ (часть из них, касающаяся ЦИК, цитировалась в подразделах 1.6.2 и 1.9):
«Начало президентской кампании» (18.12.2017);
«Первый этап президентской кампании: промежуточные итоги» (29.12.2017);
«Конституционно ли лишение пассивного избирательного права из-за вида на жительство в другой стране?» (04.01.2018);
«Вторая неделя регистрации групп избирателей и уполномоченных представителей» (06.01.2018);
«Сбор подписей на президентских выборах через призму финансов» (26.01.2018);
«Информация из финансовых отчетов кандидатов» (01.02.2018);
«Итоги второго этапа президентской кампании» (03.02.2018);
«Как незаметно фальсифицируются итоги голосования?» (24.03.2018);
«Эффективность бойкота, или все по старому?» (01.04.2018);
«Нужно ли признавать недействительными итоги голосования по всему избирательному участку?» (18.04.2018).
Здесь я хочу процитировать только пост от 1 апреля. В нем я привел график: на одной оси сумма голосов по районам Москвы (в обоих случаях без Новой Москвы) за «Яблоко» и ПАРНАС в 2016 году, на другой оси – сумма голосов по районам за Собчак и Явлинского в 2018 году. Далее мой комментарий:
«Практически идеальная регрессия с коэффициентом наклона 1. Это означает, что в основной массе те, кто голосовал в 2016 за "Яблоко" или ПАРНАС, в 2018 проголосовали за Собчак или Явлинского. А кто не голосовал тогда, тот не голосовал и сейчас… График красноречиво говорит, что подавляющая часть из примерно 300 тыс. москвичей, голосовавших в 2016 году за либералов, точно так же голосовала за них и в 2018 году.
Что из этого следует? В 2016 году Навальный не призывал к бойкоту, но и не поддержал ни ПАРНАС, ни "Яблоко". В 2018 году он предпринял весьма интенсивную кампанию за бойкот. Результат одинаковый… Я остаюсь убежденным в том, что никакой интенсивной агитации за то, чтобы убедить людей остаться на диване, не нужно. Тому, кто не хочет оторваться от дивана, достаточно одного слова, да он его и сам легко придумает.
Гораздо труднее убедить людей прийти на выборы. Навальному в 2013 году удалось привести на участки более 600 тыс. своих московских сторонников. Это и не мало (редко кому из либералов такое удавалось на протяжении двух десятилетий), но и не много (сторонников наверняка больше). Боюсь, что в следующий раз вытащить тех, кто привык оставаться на диване, будет еще сложнее».
Отдельно отмечу пост, написанный 29 июня 2018 года и озаглавленный: «Выборы Президента прошли. Но забывать их не стоит» (который я уже цитировал в подразделе 1.5). Здесь я сначала процитирую один раздел этой статьи, названный «Как же оценивать эту кампанию?»:
«Судя по тому, что просачивалось в СМИ, руководство ставило в кампании несколько задач: 1) провести выборы максимально честно, без нарушений; 2) достичь высокой явки (назывались 70%); 3) достичь высокого уровня поддержки лидера (назывались те же 70%); 4) оградить выборы от вмешательства из-за рубежа. Эти задачи явно противоречили друг другу… Впрочем, несмотря на отсутствие инсайдерской информации, у меня сложилось впечатление, что в реальности вместо второй и третьей задачи решалась другая – получение лидером максимального числа голосов, или, что то же самое, максимального процента от списочного числа избирателей…
Навальный и его сторонники утверждали, что власть интересует только явка. Иными словами, они полагали, что власть решает только вторую задачу. На этом основании они и строили свою тактику. Полагаю, что они сильно ошибались. Власть, как это часто бывает, интересовала главным образом явка тех, кто голосовал за лидера… Кампания бойкота власть, конечно, раздражала, но решению главной задачи отнюдь не мешала…
Еще важно
иметь в виду, что решение разных задач поручалось различным органам и
организациям. В частности, за первую задачу отвечала ЦИК. Она и старалась,
насколько ей это позволяли те, кто решал три другие задачи. Тем не менее,
положительные результаты деятельности ЦИК нельзя не замечать. Количество
зарегистрированных кандидатов выросло до восьми… Общий уровень фальсификаций
продолжает снижаться. Снизилось число ТИК, где и показатель явки, и поддержка
лидера превышали 90%. Заметно снизился уровень выездного голосования.
Существенно изменилось отношение избирательных комиссий к наблюдателям, случаи
их удаления стали единичными.
Иными словами, по сравнению с 2008 и 2012 годами прогресс налицо. Вот сравнение
с 2000 и 2004 годами уже не во всем в пользу нынешней кампании».
В конце статьи я писал: «Выше я уже отмечал: уровень фальсификаций снижается. В большинстве регионов масштабных фальсификаций не было. Но это не основание для самоуспокоения. Масштаб нарушений все еще достаточно высок. И мириться с этим невозможно. Есть регионы, где официальные итоги голосования, мягко выражаясь, вызывают большие сомнения. А "грубо говоря – сказать не решаюсь". Уже есть много данных о том, что там, где официально сверхвысокая явка, реальная явка ниже среднероссийской. Ничего удивительного: если можно рисовать и это сходит с рук, зачем заботиться о том, чтобы люди реально шли на избирательные участки? Нужно ли федеральной власти такое очковтирательство? Нужно ли ей считать, что у нее высокая поддержка там, где ее на самом деле нет? Вопрос не риторический. На словах мы слышим, что не нужно. На деле такой уверенности нет».
