4.3. Александр Александрович Замятнин
С Александром Александровичем Замятниным я познакомился в мае 1988 года на школе в Тольятти, посвященной проблемам регуляции клеточного метаболизма (см. подраздел 6.5.8 предыдущей главы). Потом, через две недели, встретился с ним на школе молодого биолога в Душанбе, где он был организатором (см. подраздел 6.5.9 предыдущей главы). В течение последующих пяти лет контактов не было. Но весной 1993 года Александр Александрович перешел работать в лабораторию ферментных систем Института биохимии им. А.Н. Баха РАН, куда незадолго до этого пришел и я. И мы с ним проработали в одной лаборатории почти 14 лет.
По основной работе мы не были никак связаны. Но у нас с ним был один общий научный интерес – мы оба интересовались работами Л.Б. Меклера и старались ему помочь. Кроме того, общались и по разным другим делам, а также вместе участвовали в общелабораторных мероприятиях.
Замятнин был прекрасным рассказчиком и охотно рассказывал о себе. Позже многие его рассказы были опубликованы. И мы немало узнали об этом замечательном человеке.
Он родился в Ленинграде за восемь месяцев до начала войны. Ребенком пережил блокаду. Как блокадник, имел определенные льготы, в частности, имел право брать отпуск в любое удобное для себя время. Я помню, что каждый год он в сентябре брал неделю отпуска и отправлялся в Тверскую область собирать клюкву. Потом из этой клюквы готовилась традиционная для химиков настойка.
Отец его погиб в ополчении. Мать после войны вышла замуж за Юрия Лукича Соколова, выдающегося физика-экспериментатора. Замятнин нам как-то сообщил, что его отчима выдвинули на Нобелевскую премию. Премию он не получил, но факт выдвижения тоже о многом говорит. Отчим умер в 2006 году (ему был 91 год) после скандала с арестом внука (об этом я напишу дальше).
Александр Замятнин знал многих выдающихся физиков, которые бывали в их доме. И выбрал физику в качестве своей профессии, хотя выбор был трудным. У него был абсолютный слух, он занимался музыкой в Гнесинском училище. Уже будучи студентом, показывал свои музыкальные сочинения Дмитрию Шостаковичу, и тот советовал ему бросить физику и посвятить себя музыке. Но Замятнин физику не бросил.
Правда, из-за слабого здоровья его сначала не взяли на физфак МГУ, и он поступил на мехмат. Но потом все же перевелся на физфак. Его коронными воспоминаниями об этом времени были опера «Архимед» и то, как он пил пиво с Нильсом Бором.
«Архимед», как я понял, была третей оперой-капустником, созданной студентами физфака. Ее либретто написали в 1960 году два будущих барда – Валерий Канер (будущий кандидат физико-математических наук, автор песни «А всё кончается, кончается, кончается…») и Валерий Миляев (будущий доктор физико-математических наук и автор знаменитого «Весеннего танго»). Музыка, как я понял, была неоригинальная (как обычно в капустниках), и исполнял ее на рояле Александр Замятнин.
С Валерием Миляевым он продолжал дружить, рассказывал о том, как отмечался юбилей жены Валерия, известной актрисы (и тоже барда) Людмилы Ивановой. Знал он и других ярких людей, сочетавших науку и искусство. Так, он гордился тем, что оппонентом на его докторской диссертации был Дмитрий Антонович Сахаров (известный также как бард Дмитрий Сухарев). Рассказывал про Никитиных, которые поссорились с ним после того, как он отсоветовал брать Татьяну Хашимовну на работу в какую-то редакцию.
Одно время он был директором Дома ученых Пущинского научного центра. Прочитал там в 2008 году лекцию «Искусство и точные науки» (позже такую же лекцию читал в Чили).
Но вернемся к «Архимеду» и Нильсу Бору. После первого представления оперы она еще не раз исполнялась. В том числе и в 1961 году на празднике «День Архимеда», на котором присутствовал Нильс Бор. А потом студенту Замятнину предложили участвовать в проводах Бора в Шереметьевском аэропорту. Дальше цитирую его воспоминания.
«Вдруг диктор объявляет, что рейс на Копенгаген откладывается на несколько часов. Версия того – почему, такова. Члены экипажа датского самолета узнали, что они повезут Н.Бора (а надо сказать, что в Дании Бор был вторым по значимости человеком после короля), и они не могли себе представить, чтобы что-то, хотя бы самая малость, было бы не в порядке у них на борту. Говорили, что будто бы выпал крохотный винтик, крепивший внутреннюю драпировку салона самолета, и на этом месте образовалась маленькая черная точка. Конечно же, ни Бор и никто другой ее бы не заметил, и все же... Команда запросила винтик в техническом отделе аэропорта. Но он оказался нестандартным, его пришлось вытачивать в мастерских, на что понадобилось время. За это время сначала куда-то исчез один провожатый, потом другой, и вскоре остались лишь мы с Веней. Мыслимо ли это? Великого физика из Советского Союза провожают кандидат наук и студент! Конечно же, задержка рейса отъезжающим доставила мало радости, зато у нас появилась возможность с ними пообщаться. Чтобы помочь гостям скоротать время, мы пошли в кафе пить пиво».
Замятнин заканчивал университет на вновь созданной кафедре биофизики. И, как многие студенты этой кафедры, посещал летние школы Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Он часто приводил слова Тимофеева-Ресовского: «Главная задача биологии – выяснить, почему в должное время в должном месте происходит должное».
После окончания университета он работал в Институте атомной энергии им. Курчатова, учился в аспирантуре Физтеха, потом работал в Институте биофизики в Пущино, где защитился на кандидата физико-математических наук (тема: «Объемные эффекты в растворах белков и в сократительных системах», руководители Д.А. Франк-Каменецкий и С.Э. Шноль).
В 1974 году он женился на Татьяне Белозерской, дочери уже умершего к тому времени выдающегося биохимика Андрея Николаевича Белозерского. Татьяну Андреевну я тоже хорошо знал, она много лет работала в Институте биохимии (в лаборатории регуляции клеточного метаболизма). Их сына Андрея я запомнил 12-летним мальчиком на школе в Душанбе. Когда в 2006 году его арестовали в Швеции по обвинению в шпионаже, у меня не было сомнений в абсурдности такого обвинения. Арест был тяжелым ударом для Александра Александровича и его отчима (который вскоре после этого умер).
Позже Замятнин работал в Институте нормальной физиологии имени П.К. Анохина АМН СССР. Там он создал банк данных эндогенных регуляторных олигопептидов. В 1991 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора биологических наук (тема: «Классификация эндогенных регуляторных олигопептидов и анализ их структурно-функциональных особенностей»).
Дальше важный (для меня) эпизод его биографии. Замятнин в 1992 году участвовал в проверке предсказательной способности теории Л.Б. Меклера (об этом подробнее напишу в подразделе 9.1). И после этого стал приверженцем его теории.
Позже Замятнин мне как-то сказал, что был короткий период, когда он оказался без работы, и Меклер (у которого в тот момент нашелся спонсор) платил ему зарплату. Потом Александр Александрович просил меня никому об этом не говорить. Причина понятна: он боялся обвинений в ангажированности. Но я думаю, что сейчас об этом уже можно писать. То был короткий эпизод, а Замятнин оставался приверженцем теории Меклера до конца жизни. И старался ее пропагандировать (например, его статья «Слабые взаимодействия – сильные воздействия», опубликованная в газете «Биология», приложении к газете «1 сентября» в 2006 году). Кстати, благодаря Замятнину, и я опубликовал в этой газете несколько своих статей (см. подраздел 10.3).
Придя в Институт биохимии, Замятнин продолжал работать над банком данных эндогенных регуляторных олигопептидов. Он называл ту область науки, которой занимался, компьютерной биохимией. В 1998–1999 годах мы с ним вместе пытались заниматься помощью Меклеру (об этом подробнее напишу в разделе 9).
Позже Замятнина пригласили в Чили, и он стал значительную часть времени проводить там.
Александр Александрович был активным участником наших лабораторных застолий. Он рассказывал о своих заграничных поездках (побывал и в США, и в Южной Америке, и в Австралии, в Японии, в Южной Корее и на Тайване), а также разные байки и анекдоты. Когда мы праздновали 60-летие Курганова, он написал в честь юбилея несколько песен, одна из них, помню, была под Вертинского.
Печальную весть о его смерти я узнал с запозданием – когда хоронили Курганова. Замятнин умер в декабре 2020 года: у него была плановая операция в больнице, где его заразили ковидом. Ему было 80 лет.
