6.5. Научные совещания, симпозиумы, конференции и семинары
6.5.1. Совещание в Киеве по биокинетике, октябрь 1985 года
6.5.2. Конференция молодых ученых ВНИВИ, апрель 1986 года
6.5.3. Совещание по молекулярной биоэлектронике в Пущино, май 1986 года
6.5.4. Симпозиум в Пущино по энергетическому обмену, июнь 1986 года
6.5.5. Совещание по симметрии в Пущино, июнь 1986 года
6.5.6. Совещания по базам данных в Пущино, декабрь 1986 и 1987 годов
6.5.7. Конференция памяти Браунштейна, Москва, май 1987 года
6.5.8. Школа в Тольятти в мае 1988 года
6.5.1. Совещание в Киеве по биокинетике, октябрь 1985 года
Первое научное мероприятие, на которое я попал, проходило в Киеве (в районе Феофания), и оно стало моей первой командировкой. Это было Всесоюзное рабочее совещание по биокинетике. На него собирался первоначально только Курганов, но неожиданно 4 октября он сообщил мне, что договорился с Гунаром, чтобы взять меня с собой.
Поскольку у меня не было опыта, я чуть не забыл взять в институте командировочное удостоверение. Вспомнил о нем в 17 часов (рабочий день заканчивался в 17:15) в пятницу (мы уезжали в субботу), канцелярия оказалась закрыта, упросил девушку из отдела кадров открыть канцелярию и взять мое удостоверение.
Совещание проходило 14–16 октября 1985 года. Но мы уехали на поезде вечером 12 октября, приехали утром 13-го, обратно уехали вечером 17 октября и были дома 18-го утром. Я на нем не выступал, только слушал доклады. Один из докладов делал Курганов – о регуляции ферментов и о мультиферментных комплексах.
Ехали мы в поезде вместе с Димой Давыдовым и его начальником Александром Карякиным. На совещании я познакомился с Люсьеном Николаевичем Дроздовым-Тихомировым (из Москвы) и Борисом Наумовичем Гольдштейном (из Пущино, он был не только крупным биофизиком, но и составителем палиндромов). Участвовали в совещании также профессор Сергей Дмитриевич Варфоломеев из МГУ (будущий член-корреспондент РАН) и его ученики, но я с ними практически не общался.
6.5.2. Конференция молодых ученых ВНИВИ, апрель 1986 год
Как и в 1982 и 1984 годах (см. подраздел 2.3 предыдущей главы), я в 1986 году организовывал научную конференцию молодых ученых и специалистов ВНИВИ. Подготовку я начал 23 декабря 1985 года, поставив вопрос на заседании СМУиС. После следующего заседания СМУиС 23 января 1986 года я провел первое заседание оргкомитета (в него входили Ильина, Кукушкина, Надеждина, Озеринина). Приказ о проведении конференции был подписан 30 января.
5 марта, когда у нас были названия 26 докладов, я собрал оргкомитет, и мы составили программу. 6 марта число докладов увеличилось до 28, и я доработал программу. Козлов ее утвердил 11 марта (при этом посоветовал изменить названия двух докладов, и я согласовал изменения с авторами). Затем возникли проблемы с размножением программы: Ершова отказалась делать больше 10 экз. Курганов обратился к Морозову, тот связался с соседними институтами (Гипронииздравом и Гипрониимедпромом), но там отказывались печатать без разрешения Мособлгорлита. 20 марта я получил там разрешение, 25 марта 70 экз. программы были, наконец напечатаны.
В этот раз, в отличие от двух предыдущих, я тоже должен был делать доклад по результатам своей работы, то есть по комплексу ферментов цикла Кребса. Как я отмечал в подразделе 6.2, комплекс я построил только 25 марта. Потом нужно было вычертить его (тут мне сильно помогла Марина, она в это время была прикомандирована к ВНИВИ, пытаясь освоить ферментативный синтез пластификатора) и отдать фотографу, чтобы он сделал слайды. Параллельно писал текст доклада и также параллельно занимался организацией конференции (как обычно, было много проблем). Перед конференцией, 7 апреля, я и Татьяна Шкарина представили свои доклады на лабораторном коллоквиуме. Мой доклад Эмма Андреевна раскритиковала, и я прислушался к ее рекомендациям.
Конференция прошла 9–10 апреля, подведение итогов – 11 апреля. Сначала со вступительным словом выступил Гунар, затем я. Я, в частности, напоминал, что Лунин и Функ сделали свои открытия в молодом возрасте (до 30). В первый день были доклады в основном синтетиков и технологов. Во второй день утреннее заседание открылось моим докладом. Вопросы были, но председательствовавший Курганов позволил задать вопросы только трем слушателям. В этой части было 9 докладов (больше чем на каждом из двух заседаний первого дня), в результате, в отличие от заседаний первого дня, после него обсуждения докладов не было.
Далее цитирую дневник: «Во время доклада Буленкова его руководитель Финкельштейн [из лаборатории анализа качества и стандартизации] сказал мне, что конференция организована безобразно. Это на меня очень сильно подействовало. Всю оставшуюся часть дня находился в подавленном состоянии. На вечернем заседании председательствовал Самохвалов… После окончания Самохвалов поблагодарил докладчиков и слушателей, а про оргкомитет ни слова».
11 апреля: «В начале 12-го закончилось заседании жюри – пришли Курганов и Познанская, сильно недовольные. По их мнению, биохимикам стало трудно получать призовые места, потому что возрос уровень в других лабораториях. Они считают, что нужно награждать по секциям.
Тут же меня позвала Малина и сообщила решение жюри. Я не ожидал, что получу поощрительную грамоту. Больше всего меня расстроила оценка Васильевой [сотрудница лаборатории готовых форм, занимавшаяся циклодекстринами под фактическим руководством Малаховой] – она не получила ничего…
И началась бурная деятельность. Надеждиной поручил печатать грамоты, потом к ней присоединились Малина, Ильина и Кукушкина. Сам написал текст приказа. Еще утром решил, что не впишу в проект благодарность оргкомитету – заметит Козлов или нет? Но Малина передала решение жюри – поблагодарить оргкомитет. Ну что ж, наконец-то вспомнили».
У меня не сохранилось, кто какие места получил. Но помню, что, как и на прошлой конференции, одно первое место получил Влад Серебряный за свою работу по синтезу простагландинов. Кажется, также первое место получил другой простагландинщик Борис Фихте.
Больше ни я, ни кто-либо другой конференции молодых ученых ВНИВИ не организовывали. Правда, в ноябре 1987 года была общеинститутская конференция, Курганов был председателем ее оргкомитета, а я членом оргкомитета. Но я этим занимался не так много.
6.5.3. Совещание по молекулярной биоэлектронике в Пущино, май 1986 год
11 мая Курганов сообщил, что нас приглашают в Пущино на рабочее совещание по молекулярной биоэлектронике. Но он ехать не мог и предложил мне. Организовывали совещание Вячеслав Васильевич Корнилов, зав. отделом информатики Научно-исследовательского вычислительного центра (НИВЦ) АН СССР (он за год до этого познакомился с Кургановым) и Павел Лазарев, зам. директора НИВЦ. Я связался с Корниловым по телефону, сообщил свои данные и название доклада. Официально мероприятие называлось II рабочим совещанием по биомолекулярной электронике.
Совещание начиналось 13 мая, заезд – 12 мая. На работе 12 мая я подготовился к поездке. Утром к Курганову пришел Владимир Карасев из Ленинграда, он тоже ехал на совещание. Борис Иванович нас познакомил. Мы с ним вместе вышли из института, я показал ему, как доехать до Царицыно. Дома пообедал, собрался и поехал на электричке от Красного Строителя до Серпухова, оттуда на автобусе до Пущино. Разместился в гостинице.
Я первый раз был в Пущино. В дневнике записал: «Обошел город – он мне очень понравился: зелень, уют, ухоженность, удобно совмещены институты и жилые дома».
Совещание продолжалось три дня – 13–15 мая. Заседания проходили в основном в Институте белка (некоторые – в Институте биофизики). Мне предлагали сделать доклад в первый день, но я отказался – не был готов. 13-го на утреннем заседании были выступления Лазарева, Айрапетяна (из Зеленограда, «тронная речь заказчика»), профессора Олега Борисовича Птицына (из Института белка) и Альвины Андреевны Вазиной (из Института биофизики; чуть позже я узнал, что она – бывшая свекровь Иры Васильевой из лаборатории готовых форм). Больше всего запомнилось выступление Вазиной: она говорила, что надо учиться у природы в организации надмолекулярных ансамблей, говорила (скороговоркой) о симметрии и гексагональной структуре в мышцах. По поводу конкуренции с Западом воспользовалась анекдотом о том, что у нас все унифицировано: есть только одна деталь, которая называется (она употребила известное нецензурное слово).
В конце вечернего заседания началась дискуссия по возможности создания биоэлектронных систем. Я с нее ушел, так как должен был подготовить доклад. Потом выяснилось, что на этой дискуссии Карасев сделал 20-минутное сообщение о своих работах и идеях (о системах сопряженных ионно-водородных связей). Мой сосед по комнате (А.Н. Шендеров из Красноярска) отозвался о его докладе очень резко: «ни эксперимента, ни арифметики».
На следующее утро я выступал третьим. До меня были доклад Л.М. Блинова (Ин-т кристаллографии) о прямом вольтметрическом измерении монослоев органических молекул и Б.А. Кузнецова (Институт биохимии) об электрохимии белка. Я записал в дневнике:
«Не знаю, сильно ли я запинался (Карасев потом сказал, что было нормально), во всяком случае кое-что я выпустил; к тому же под конец Лазарев меня поторопил (гипотезы долго нельзя слушать!)… Вопросы Лазарев резал еще сильнее, чем Б.И. Да и особенно интересных не было».
На вечернем заседании делал доклад о свойствах нелинейных систем директор НИВЦ Альберт Макарьевич Молчанов, доклад был математический и философский одновременно. В последний день выступали А.А. Овчинников (преподававший нам в МИТХТ квантовую химию) о получении органических ферромагнетиков, В.Д. Лахно (НИВЦ) о поляроне, Г.С. Денисюк (ЛГУ) о переносе протона в системах с водородной связью и Шендеров о бактериальной люциферазе, с помощью которой можно определять значительное число ферментов и субстратов с высокой чувствительностью.
Возвращались с Шендеровым на автобусе, который шел до метро Юго-Западная, но мы вышли на пересечении Симферопольского шоссе с МКАД, и через 25 минут я был дома.
По материалам совещания Лазарев и Корнилов готовили сборник «Биомолекулярная электроника и проблема самосборки надмолекулярных структур». Мы с Кургановым для этого сборника подготовили статью «Сборка мультиферментных комплексов как путь создания управляемых систем». В ней были разделы: «Принципы сборки мультиферментных комплексов», «Структура мультиферментных комплексов» (давались новая модель гликолитического комплекса и моя модель комплекса ферментов ЦТК), «Мультиферментные комплексы как управляемые системы».
Текст статьи я начал писать 19 мая. Отдал ее Корнилову в июне, когда был следующий раз в Пущино. Сборник формально вышел в 1987 году, а фактически в 1988-м.
6.5.4. Симпозиум в Пущино по энергетическому обмену, июнь 1986 года
17 декабря 1985 года Курганов показал мне программу Биохимического общества, где было объявление о предстоящем в июне 1986 года Всесоюзном симпозиуме в Пущино «Молекулярные механизмы и регуляция энергетического обмена». Шеф дал мне задание подготовить тезисы.
В подразделе 6.2 я писал о том, что Курганов 22 января 1986 года продиктовал мне тезисы. Доклад мы назвали «Надмолекулярная организация ферментов цикла трикарбоновых кислот». Тезисы начинались фразой: «На основании анализа данных по взаимодействию ферментов цикла трикарбоновых кислот (ЦТК) с внутренней мембраной митохондрий, данных по белок-белковым взаимодействиям для ферментов ЦТК и данных по регуляции ферментов ЦТК клеточными метаболитами предложена гипотетическая структура комплекса ферментов ЦТК». В тот момент у нас структуры еще не было, но шеф был уверен, что к симпозиуму она будет готова. Тезисы отправил 6 февраля (срок был до 10 февраля). Заявку приняли и дали мне симпозиальный (устный) доклад, что свидетельствовало о серьезном восприятии тезисов.
Симпозиум проходил 11–13 июня в Институте биофизики. Заезд – 10 июня. Я попросил Марину 9 июня заехать на Юго-Западную и взять мне билет на автобус в Пущино, но билеты на этот рейс были уже проданы. Пришлось вновь ехать через Серпухов на электричке и автобусе. И тут еще вечером 9 июня я почувствовал, что у меня началось простудное заболевание. 10-го днем дома и в электричке намерял 37,8℃, в гостинице перед сном 37,6℃. Утром 11 июня температура была 36,9℃.
Открыл симпозиум 84-летний академик Сергей Евгеньевич Северин. Он сказал, что симпозиумов по митохондриям не было 10 лет, этот симпозиум решила проводить молодежь (кого он имел в виду под молодежью, я не знаю). Первым докладывал член-корреспондент АН СССР Владимир Петрович Скулачев. Сначала он показал структуру биологической науки в виде куба (мне она была уже знакома, Курганов ее видел в феврале на биохимическом съезде в Киеве и показывал мне ее). Потом много и интересно говорил о проблемах биоэнергетики. В конце сказал, что биоэнергетика должна решить энергетическую проблему – путем получения биогаза. Затем А.А. Константинов докладывал о комплексах дыхательной цепи. Он сообщил интересную вещь: в одной статье сообщено о взаимодействии комплекса I с дегидрогеназами матрикса. После заседания я подошел к Константинову и попросил ссылку. У него оказался с собой оттиск, и он дал мне его прочесть. К моему огорчению, в статье было сказано, что изоцитрат- и липоамид-дегидрогеназы не взаимодействуют (статья оказалась Srere и Sumegi 1984 года, мы с Кургановым ее пропустили).
Вечернее заседание открылось докладом Льва Александровича Блюменфельда о синтезе АТФ при скачкообразном изменении pH. Далее Андрей Дмитриевич Виноградов делал доклад об АТФазе. Между заседаниями мы смотрели стенды, а в 19 часов началось дискуссионное заседание, где обсуждали доклады Скулачева и Виноградова (я ушел до его окончания).
12 июня я так описывал в своем дневнике: «Все утро готовился к докладу. Конечно, подготовился недостаточно (в смысле проработки литературы)… Пришел на заседание вовремя. Сегодняшнее заседание проходило в зале корпуса клетки. Его вместимость меньше, чем число участников симпозиума, раза в три, поэтому люди сидели на ступеньках и стояли на “галерке”. Я-то успел занять хорошее место. Но после докладов Д.Б. Зорова (о митохондриальном ретикулуме как электрическом кабеле) и Э.Л. Холмухамедова был сделан 10-минутный перерыв (в надежде переместиться в другой зал; в большом зале заседал специализированный совет, но по количеству он вполне мог быть в “клетке”). Я в это время пил чай (чтобы смягчить кашель) и пытался найти Гольдштейна, чтобы пригласить на свой доклад, но его не оказалось на месте.
Опоздал на 5 минут, третий доклад (А.А. Ясайтиса) уже начался, мое место было занято, да и все равно к нему нельзя было пробиться, т.к. были заняты ступеньки (а у меня там остались очки и тетрадь). Часть доклада я пытался слушать на “галерке”, а часть вообще гулял в холле. В промежутке между третьим и четвертым (П.П. Джея) докладами я трижды преодолевал “ступенчатый барьер” (добрался до портфеля, отнес слайды, вернулся вниз и сел на ступеньки). Все докладчики не укладывались в свое время, в результате я получил слово только в 1-м часу (вместо 11:00). Перед моим докладом много народу ушло; пока они уходили, у меня была возможность адаптироваться и понять, как пользоваться светящейся указкой. Скулачев ушел еще перед 4-м докладом, а С. Северин сидел (он уехал только после этого заседания). Виноградов был председателем».
На этом моя запись в этот день обрывается. Но некоторые детали остались в памяти. Так, я помню, что Скулачев сидел на ступеньках, в какой-то момент мы с ним сидели рядом. Виноградов извинился передо мной за то, что осталось мало народу. Вопросы были, но я их плохо запомнил. Помню только, что Северин выражал какие-то сомнения, а Виноградов делал иронические комментарии.
13 июня также частично отражено в моем дневнике: «В 9 ч. началось заседание (сегодня опять в большом зале). Первые два доклада делали Е.Е. Сельков и В.В. Дынник. Их представления о регуляции расходится с нашими, и у меня было желание выступить, но время на обсуждение было ограничено, к тому же выступать экспромтом я не научился. Стал думать, что мне надо остаться на вечер и принять участие в общей дискуссии.
В перерыве подошел к Кондрашовой (она была председателем), выяснил, что вечерняя дискуссия может и не состояться. Кондрашова сказала, что заинтересовалась моим докладом, что у нее есть свои соображения по циклу Кребса. Я дал ей ссылки и обещал зайти на следующей неделе.
Третий доклад делал Ю.Г. Каминский. Он критиковал Селькова, доказывая, что нет строгой закономерности в суточных ритмах. Селькова на этом докладе, кажется, не было, но А.Б. Митницкий выступал в его защиту. Я понял, что выступать, действительно, не стоит».
Здесь добавлю: я понял, что в лице Марии Николаевны Кондрашовой (которую я прежде не знал) имею серьезную поддержку, вероятно, именно благодаря ей я получил симпозиальный доклад. И впоследствии мы не раз с ней беседовали о цикле Кребса, митохондриях и методологии биохимических исследований (в том числе и на следующей неделе, когда я был на совещании по симметрии). А вот с ее мужем, Симоном Эльевичем Шнолем, мне так и не довелось очно познакомиться, хотя я не раз слушал его доклады, а однажды увидел его в метро (это было в период, когда автобусы в Пущино шли от метро Южная), но не решился подойти.
Но продолжу запись про вечернее заседание: «Доклады М.Н. Кондрашовой и Л.Д. Лукьяновой слушал не очень внимательно. Третьим докладывал В.И. Кулинский. Его я слушал внимательно, понял, что есть много литературы, которую я не знаю. Кулинский отдал мне обзор Srere (ему удалось скопировать), я показал ему еще последнюю статью Srere и сказал, что на этой модели надо изучать регуляцию (я сам только теперь понял большую методологическую значимость этой работы). Попросил прислать его схемы».
С профессором Владимиром Ильичем Кулинским (из Красноярска) я познакомился на этом симпозиуме (Курганов его знал раньше). Но, судя по этой записи, знакомство состоялось на день раньше – после моего доклада. Кулинский, как и Кондрашова, поддерживал мою работу (хотя их взгляды на регуляцию митохондриального обмена сильно различались), и позже мы с ним тоже не раз общались.
В дневнике не отражено, но я помню, что также познакомился на симпозиуме с Всеволодом Анатольевичем Розановым из Одессы. Ему понравился наша модель, и несколько лет спустя нам удалось сделать совместную статью (см. подраздел 6.2). Его отец, профессор Анатолий Яковлевич Розанов (также из Одессы) включил рисунок нашего комплекса в свой учебник.
Запись в дневнике в этот день я не завершил и теперь не помню, как я добирался из Пущино до дома. Но помню, что часть вещей оставил в гостинице, поскольку это была пятница, а в понедельник там же начиналось следующее мероприятие (см. следующий подраздел).
Оргкомитет издавал сборник материалов конференции (его готовил Каминский, он вышел в 1987 году), и мы для него написали статью (см. подраздел 6.2).
6.5.5. Совещание по симметрии в Пущино, июнь 1986 года
В подразделе 6.5.3 я писал, что на совещании по молекулярной биоэлектронике меня заинтересовало выступление Альвины Андреевны Вазиной о гексагональных структурах. Я подошел к ней после одного из заседаний 14 мая и сказал, что мы с Кургановым интересуемся симметрией. «Она спешила и передала меня Трубецкой Г.В. От них я узнал, что 16–18 июня здесь будет совещание по симметрии (хоть не уезжай!). Завтра окончательно формируется программа, надо сообщить доклад, если хотим… Позвонил Б.И. Он велел заявить два доклада». На следующее утро я зашел к Трубецкой и сообщил ей названия докладов. Нам дали стендовые доклады. Мой доклад назывался стандартно «Надмолекулярная организация ферментов цикла трикарбоновых кислот», доклад Курганова – «Сборка и управление мультиферментными комплексами».
Позже Курганов передумал участвовать в этом совещании. 13 июня в Пущино закончился симпозиум по энергетическому обмену, и я вернулся домой, оставив в гостинице часть вещей (см. предыдущий подраздел). 14 июня мы поехали на дачу (где я, помимо дачных дел, немного занимался подготовкой стенда). Кроме того, я сходил к Курганову, рассказал ему о симпозиуме и показал программу совещания. Он понял, что это очень интересно и пожалел, что не настроился ехать.
В Пущино я поехал 15 июня прямо с дачи: на автобусе до остановки «Лесхоз», оттуда пешком до станции Кресты, на электричке доехал до Столбовой, оттуда до Серпухова и затем на автобусе до Пущино. В гостинице заплатил за дальнейшее проживание и перенес вещи в другой номер. Продолжал готовить стенд.
Официально мероприятие называлось V Всесоюзное рабочее совещание «Жидкокристаллическое состояние в биологических системах и их моделях». 16 июня я написал о совещании: «Открыла совещание Вазина (предс. оргкомитета). Сказала, что цель совещания – расшатать аксиоматику симметрии на молекулярном уровне. Первым докладывал Р.В. Галиулин “Почему кристаллы симметричны?” Четкого ответа на этот вопрос он не дал. Его сильно критиковал П.М. Зоркий. Затем М.Д. Франк-Каменецкий сделал интересный доклад о симметрии в структурах ДНК. Ссылался на перевертыши Гольдштейна. Я сидел на первых двух докладах вместе с Гольдштейном. Третьим докладывал В.В. Борисов о симметрии белков. Потом В.Ф. Колейчук делал доклад о дизайнеровском моделировании».
Про вечернее заседание: «Первым докладывал Молчанов – во многом то же, что и месяц назад. Далее – М.А. Осипов о жидкокристаллическом порядке в биосистемах. Затем Вазина о несоизмеримых структурах в мышцах, Л.А. Железная о гликопротеинах слизи. Последним докладывал Ю.М. Евдокимов о жидких кристаллах ДНК».
17 июня: «На заседании прослушал только первый доклад (В.И. Хатаевича)… Вернулся в ИБФ в 12 ч., прочитал (и переписал) на стенде перевертыши Гольдштейна, чуть не опоздал на доклад Корнилова. На его докладе я впервые задал вопрос: можно ли использовать их схемы при неполных сведениях о парных взаимодействиях. После доклада подошел Я.С. Сметанич [соавтор Корнилова], и я ему разъяснил свою проблему.
Стендовое заседание перенесли с 14 ч. на 15:30… Повесил свой стенд. Наибольший интерес к стенду проявили Сметанич и Вазина. Сметанич сказал, что можно заняться этим, но из его требований я понял, что надо найти в своем комплексе ось симметрии 2-го порядка, может быть, сделать новый вариант (зеркально отразить одну половину). Вазиной комплекс понравился, она предложила сделать большой доклад на семинаре в ИБФ. Оказывается, она тоже отдает предпочтение осям симметрии 3-его порядка, в частности, в связи с каналообразованием. Вопросы задавали еще двое…
В 17 ч. началось вечернее заседание. Вначале был фильм о цикломериях в биологии, а потом его автор (С.В. Петухов, Ин-т машиноведения) делал доклад. Потом П.М. Зоркий сделал дискуссионное сообщение о том, что каждый участник совещания понимает симметрию по-своему».
18 июня: «Первым докладывал Е.И. Шахнович о самоорганизации полимерной глобулы, потом Зоркий о симметрии и сверхсимметрии молекулярных кристаллов, в т.ч. белковых. Еще два доклада сделали Ю.Н. Чиргадзе и С.В. Никонов о симметрии β-белков. В 11:40 был объявлен перерыв, в ходе которого я перекусил в буфете, немного поговорил с Гольдштейном и попытался дальше разобраться в своей симметрии.
После перерыва докладывали Б.Н. Гольдштейн и А.Г. Малыгин. Два оставшихся доклада я не стал слушать, и в 13:25 ушел. Первым делом пошел на автостанцию и убедился, что билетов на автобус нет. Потом пошел в гостиницу и нарисовал горизонтальную проекцию нового варианта, из которой стало видно, что новый вариант имеет 3 оси второго порядка. В 14:35 вернулся на заседание и точно попал на закрытие».
Запись в этот день также обрывается, и я не зафиксировал, как добирался до Москвы. Немного нюансов по поводу палиндромов Гольдштейна. Франк-Каменецкий цитировал палиндром «Да, зажил я, лижа зад!». Гольдштейн при этом отметил, что «цензура» его не пропустила на стенд. Вазина потом сказала, что зря не пропустили, но Трубецкая была непреклонна. Шесть лет спустя я опубликовал ряд палиндромов Гольдштейна (в том числе и этот) с его разрешения в «Биохимическом вестнике» (о нем см. раздел 12).
6.5.6. Совещания по базам данных в Пущино, декабрь 1986 и 1987 годов
Евгений Сельков из Пущино предложил Курганову подключиться к работе по созданию баз данных ЭНДАТ и МЕПАТ по ферментам. 11 ноября 1986 года у нас был его сотрудник Каймачников, и мы с ним обсуждали эти базы.
Курганов не смог поехать на совещание в Пущино, я поехал один 17 декабря. Первый раз ехал туда на автобусе от Юго-Западной (билет мне взял Курганов). Совещание проходило 18 и 19 декабря в Институте биофизики. Я там встретил ряд знакомых: Л.Н. Дроздова-Тихомирова, А.Б. Митницкого, И.И. Рапановича (работал раньше у Курганова), родственника Раисы Ивановой (с которым три года назад покупали в Бутово доски), а также руководителя нашего курса в МИРЭА (см. раздел 9) А.Г. Абрамовича (он, как оказалось, работал в НИИ Биотехнологии). Убедился, что наши с Кургановым замечания в новых форматах банков данных в основном учтены. Обсуждение было достаточно свободным, я принимал в нем участие.
На второй день смог также пообщаться с Гольдштейном, Корниловым и Кондрашовой. Уехал на автобусе, водитель которого отказался остановиться у МКАД. Пришлось добираться домой от Юго-Западной.
Следующее совещание прошло 17–18 декабря 1987 года. Туда и обратно ехал на автобусе. Слушали доклады, обсуждали формат базы данных, участвовали в подготовке резолюции. Получил от Селькова письмо в НПО об участии в программе.
Затем в течение двух лет мы периодически встречались с Сельковым, но взаимодействия не было. 1 февраля 1990 года я съездил в Пущино. «Провел там 6 часов (с перерывом на обед). Сельков рассказал мне порядок работы над рефератом, дал образцы и задание. Панюшкина показала, как реферат вводится в компьютер».
11 февраля: «Утром около часа занимался рефератом для Селькова, пришел к выводу о нецелесообразности этого занятия. После этого был долгий и тяжелый разговор с Мариной».
Здесь я должен отметить, что в те годы я, несмотря на низкую зарплату, почти не занимался подработками. Правда, в сентябре 1986 года я начал реферировать статьи для РЖ (для отдела, где редактором была Познанская). Продолжал эту работу и в 1987 году. Но сделал не так много рефератов. Были также поползновения заниматься репетиторством, я консультировался у занимавшихся этим одноклассника Вадима Ташлицкого и коллеги по лаборатории Олега Тарасова. Но все свелось лишь к тому, что в 1988 году я несколько раз занимался химией с внучкой Марининой преподавательницы английского.
6.5.7. Конференция памяти Браунштейна, Москва, май 1987 года
26–28 мая 1987 года в Москве, в Институте молекулярной биологии прошла V Всесоюзная научная конференция «Проблемы и перспективы ферментативного катализа». Она была посвящена памяти выдающегося советского биохимика академика Александра Евсеевича Браунштейна, умершего в июле 1986 года, и была приурочена к его 85-летию.
В моем дневнике отмечены крупные и известные биохимики и биофизики, чьи доклады я слушал на этой конференции: Л.А. Блюменфельд, С.Д. Варфоломеев, М.В. Волькенштейн, К.Л. Гладилин, Т.В. Демидкина, М.Я. Карпейский, Н.Б. Ливанова, Н.К. Наградова, Е.С. Северин, С.Е. Северин, Ю.М. Торчинский, Р.М. Хомутов, В.Р. Шатилов и другие. Был также доклад Алексея Рязанова (молодого сотрудника академика Спирина), который выдвинул концепцию «эстафеты у поверхности», альтернативную нашей (но, как потом оказалось, он не стал ее развивать дальше).
У меня был на этой конференции стендовый доклад. Я записал 27 мая: «Около часа стоял у стенда. Подходили немногие, все же некоторые интересовались, а один из Гродно (Виноградов) даже пожелал проверять контакты. Я дал ему копию рукописи».
6.5.8. Школа в Тольятти в мае 1988 года
Всесоюзная школа «Физико-химическая биология и проблемы регуляции клеточного метаболизма» проходила в Институте экологии волжского бассейна АН СССР 15–19 мая. Я поехал на нее с Кургановым, который делал там доклад. Летели 14 мая на самолете из Домодедово до Куйбышева, оттуда на автобусе до Тольятти.
Открыл школу Сергей Евгеньевич Северин (ему тогда было 86 лет). Доклады делали А.А. Болдырев, Б.Д. Брондз, С.Д. Варфоломеев, Н.В. Гуляева, О.В. Добрынина, А.А. Замятнин, А.С. Капрельянц, Б.И. Курганов, К.М. Новиков, Е.С. Северин, А.Ф. Фитин, Л.Н. Хахалин, А.М. Шкроб и другие. Был также круглый стол по нейропептидам, где выступали О.А. Гомазков и А.П. Ростовцев.
Доклад Курганова 17 мая вызвал обсуждение, основным критиком был Шкроб. Но времени на дискуссию не осталось, и председательствовавший Варфоломеев предложил организовать дискуссию в другое время. Курганов договорился с Капрельянцем, Варфоломеевым и Гуляевой, и дискуссия была организована вечером того же дня. Я записал в дневнике:
«Вначале кратко выступил Б.И., дав определение метаболона и сформулировав его биологическое значение. Затем в течение часа он отвечал на вопросы и замечания. Наиболее активным оппонентом был Ю.М. Крылов из ИЭВБ (Шкроб уже уехал), который считал, что понятие метаболон не отличается от понятия МФК. В общем, спор шел в основном вокруг определения. Затем кратко выступил Капрельянц. За ним выступал я. Вначале я показал слайд комплекса ЦТК и говорил об его отличии от МФК и о трудности экспериментального доказательства. Затем сказал о необходимости метаболона для быстрого переключения и о глубинной сути пространственной организации – борьбе с равновесием. Крылов мне тоже задавал вопросы. Затем кратко выступил А.Н. Ерин – с электрической аналогией.
Вечером ужинали в ресторане вдесятером (Гуляева, Ерин, Капрельянц, Дембицкий, Гомазков, Ростовцев, Новиков, Дубовая, Б.И. и я) с пивом и шампанским. Затем продолжили в номере Ерина и Капрельянца».
После закрытия школы 19 мая, во второй половине дня оставшиеся участники два часа катались на академическом катере по Волге (у Жигулей) и в устье Усы. 20 мая в первой половине дня В.М. Дембицкий провел автобусную экскурсию по городу на полтора часа по маршруту: Автозаводский район – Центральный район – Комсомольский район – Волжская ГЭС. После обеда уехали в аэропорт и улетели в Домодедово.
На этой школе я познакомился со многими участниками. Наиболее важным оказалось знакомство с Арсением Сумбатовичем Капрельянцем и Александром Александровичем Замятниным, с которыми я позже вместе работал в Институте биохимии (с Замятниным в одной лаборатории). К тому же оказалось, что Замятнин – организатор школ молодого биолога (см. следующий подраздел). От Замятнина я тогда впервые услышал (позже слышал неоднократно) высказывание Н.В. Тимофеева-Ресовского: «Главная задача биологии – выяснить, почему в должное время в должном месте происходит должное».
6.5.9. Школа молодого биолога в Душанбе, май–июнь 1988 года
Школы молодого биолога проводились раз в два года в какой-нибудь из республик СССР. В феврале 1986 года на институт пришло одно приглашение в Ригу на сентябрь–октябрь 1986 года. Название «Структурно-функциональная организация биологических систем», практически совпадало с направлением нашей с Кургановым работы. Курганов мне посетовал, что идея темы его, но его не пригласили в качестве лектора.
Я провел свою заявку через СМУиС, подписал направление у Гунара и отправил в Пущино (где находился оргкомитет). Вскоре получил отказ. Причину отказа мне не сообщили, но кое-что я понял два года спустя. Организатор школ Александр Александрович Замятнин тогда объяснял, как они отбирают участников: если название темы работы совпадает с темой школы, они таким отказывают, полагая, что заявитель просто подстраивается. Но у меня-то она совпадала реально.
9 декабря 1987 года я узнал о школе молодого биолога «Современные проблемы клеточной биологии» в Душанбе в мае следующего года. Я загорелся поехать. Курганов меня поддержал, и место на школе дали мне.
30 мая 1988 года я улетел в Душанбе. В аэропорту увидел Замятнина, который встречал 12-летнего сына Андрея (того самого, который 18 лет спустя будет арестован в Швеции по абсурдному обвинению в шпионаже). Он предложил мне место в РАФе. Регистрация была в Таджикском сельскохозяйственном институте. Там мне предложили поселиться гостинице в Душанбе «Вахш-1», и я согласился (большинство участников поселили в «Джавони», где в основном проходили занятия школы).
Первый день школы (31 мая) проходил в республиканском Президиуме АН. Нас приветствовали Замятнин и местные – академик Х.Х. Каримов и секретарь ЦК ЛКСМ О.Я. Якубов. Затем начались доклады – Ю.С. Насырова, П.Д. Усманова, М.Д. Франк-Каменецкого и еще один.
Вечером нас повезли в Учебно-туристский центр ЦК ЛКСМ «Джавони» (21-й км Варзобского шоссе – в Варзобском ущелье). Место очень живописное. Там мы поужинали, и начался вечер знакомств. Но обстановка мало способствовала знакомству: громкая музыка, полутьма.
Следующие дни (1–8 июня, кроме 3-го и частично 6-го) занятия были в «Джавони». Мне приходилось ездить туда из гостиницы и обратно в гостиницу. Обычно ездил на специальном автобусе, который шел от Президиума АН. Но 2 июня вечером я опоздал на тот автобус и ехал на рейсовом автобусе до окраины, потом до вокзала, дальше пешком. 4 июня пропустил утреннее заседание и добирался на рейсовом автобусе (а он сломался и пришлось ждать следующего). Обратного специального автобуса в тот день не было, я ехал на рейсовом, потом от окраины 40 минут шел пешком до р. Лучоб, оттуда на маршрутке до центра. 5 и 7 июня также возвращался на рейсовом автобусе, но 7-го еще остановился искупаться в Варзобском озере.
В «Джавони» лекции читали: Ф.И. Атауллаханов, Р.М. Борисюк, Б.Д. Брондз, О.Н. Денисенко, Е.И. Дерюгина, В.В. Дынник, А.М. Жаботинский, А.А. Замятнин, А.Г. Маленков, В.И. Мельгунов, А.М. Молчанов, Б.А. Ташмухамедов, С.Р. Уманский, И.Л. Фишов, Л.С. Ягужинский и другие. Мне больше всего понравились доклады Атауллаханова, Уманского и Ягужинского. Самая бурная дискуссия была после доклада Дынника. Были также семинары, на которых выступали «школьники» – Франк-Каменецкого, Атауллаханова.
2 июня я участвовал в семинаре Атауллаханова. Записал в дневнике: «Я выступал третьим. По-видимому, моей ошибкой было пытаться в 10-минутное сообщение всунуть всю концепцию. О своих гипотетических структурах я сказал очень кратко, даже не показал их. Меня, по-видимому, мало кто понял. Атауллаханов почему-то пытался за меня отвечать на вопросы. Затем Дынник резко оспорил концепцию блочного управления, признав ценность только доказательства отсутствия геометрических ограничений. После выступал еще один школьник… Я немного поговорил с Дынником».
В дневнике не отражено то, что Дынник в какой-то момент перешел на политику, заявив, что моя концепция аналогична тоталитарным системам (он привел в качестве примера Румынию и Северную Корею). Атауллаханов его прервал, попросив не делать политических аналогий. Позже Владимир Владимирович Дынник, как и я, занялся политикой, в 1990–1994 годах он был председателем Пущинского горсовета.
3 июня нас повезли в Нурек. Там было очень жарко, находиться можно было только в тени. На обратном пути я и еще несколько десятков «школьников» вышли у Варзобского озера (на окраине Душанбе), там загорали и купались. До гостиницы добрались на рейсовом автобусе.
6 июня занятия были в Институте физиологии и биохимии растений (докладывали Х.Х. Каримов и К.А. Алиев). Потом нам показали экспериментальный участок (хлопок, кофе, апельсины, лимоны, тритикале, виноград). После обеда была экскурсия в Гиссарскую крепость, затем осматривали Старое и Новое медресе и Мавзолей Махдулли Азама. На обратном пути вновь сошел у Варзобского озера, загорал и купался. Дальше нужно было добираться до «Джавони», но последний рейсовый автобус уже ушел. Вместе с группой «школьников» (8 человек) мы пошли пешком. Остановились у шашлычной, поели, разделились на три группы и вскоре все уехали на попутках. В «Джавони» был вечер воспоминаний о Тимофееве-Ресовском (школа была примерно через год после выхода произведения Даниила Гранина «Зубр»). Вспоминали Замятнин, Насыров, Маленков, Жаботинский, Ягужинский. Последние полчаса Ягужинский, Фишов и Дынник спровоцировали обсуждение бедственного положения нашей биологии. Кончился вечер в 0:15, и через 10 мин мы уехали.
8 июня утром была церемония закрытия. Лучшим лектором был признан Дынник (а я голосовал за Атауллаханова). Недалеко от «Джавони» был водопад, и многие к нему успели сходить. Я собирался сходить после закрытия, стал искать попутчиков. Узнал, что пойдет Жаботинский и присоединился к нему (с нами был еще парень по имени Володя). Но Жаботинский идти к водопаду отказался. Мы стали просто подниматься в гору, когда поднялись, оказалось, что это плечо, и пришлось спускаться.
Обратно летел 9 июня с посадкой в Оренбурге, видел из иллюминатора, как обмелело Аральское море. На школе я познакомился с рядом коллег, но эти знакомства не имели продолжения.
19 сентября 1988 года я записал в дневнике: «Б.И. сказал, что к нему обратилась Ливанова: в следующем году в Москве будет международный симпозиум по самосборке с секцией по мультиферментным комплексам. Мы с Б.И. подобрали адреса рекомендуемых нами докладчиков: Корнилова и 12 зарубежных».
1 марта 1989 года мы с Кургановым подготовили тезисы доклада на симпозиуме. Мы озаглавили доклад: «Assembly and control of functioning of metabolons».
Симпозиум «Molecular organization of biological structures» проходил в МГУ с 19 по 23 июня 1989 года. В нем участвовало много иностранных ученых, в том числе приглашенные по нашему предложению T. Keleti и B. Sumegi (Венгрия), T. Ureta (Чили), F.M. Clarke и C.J. Masters (Австралия). P.A. Srere (США) был включен в программу, но перед симпозиумом сообщил, что не сможет приехать. Участвовало также немало наших советских коллег: сотрудница нашей лаборатории Н.А. Чеботарева, многие сотрудники Института биохимии им. Баха (ИНБИ), а также В.А. Карасев, В.Е. Стефанов, В.А. Розанов, М.Н. Кондрашова, Л.С. Ягужинский и др. Участвовали также Л.Б. Меклер и Р.Г. Идлис, хотя в программе их не было (об их участии в симпозиуме см. подраздел 6.4).
Рабочим языком был английский. Я впервые участвовал в англоязычной конференции, и мне было трудно понимать английскую речь (особенно иностранцев, советские говорили понятнее). Правда, часть докладов шли с синхронным переводом, но и с ним не всегда было легко.
Дальше – выдержки из моих записей. 19 июня: «Зарегистрировался и пошел на открытие симпозиума. Там встретил Карасева и Стефанова. Сели в 11-м ряду, и я оказался рядом с Keleti. Я подарил ему оттиск из BioSystems. После приветствий Р. Петрова и Поглазова была лекция Митчелла примерно на час. В нашем ряду синхронный перевод было практически не слышно, так что я мало понял. После обеда был на секции по метаболизму гликогена. Опять сел так, что перевода не слышал».
Потом мне пришлось уехать, так как я не успел подготовить свой стенд. Мне нужно было в первую очередь взять трафареты Курганова, которые были у сотрудницы ИНБИ Таисии Телегиной. Я поехал вместе с ней к ней домой на такси, и, когда забрал трафареты, понял, что не успеваю ни на доклад Ureta, ни на доклад Курганова. Поэтому поехал домой, где занялся подготовкой стенда.
20 июня я утром слушал доклады на симпозиуме (часть в синхронном переводе с наушниками), обсудил с Розановым комплекс ферментов ЦТК и ГАМК-шунта (см. подраздел 6.2), затем поехал в ИНБИ (забрал оставленный там заголовок стенда), оттуда – во ВНИВИ, где закончил построение комплекса.
21 июня: «Раскрасил лист с подписями к чертежу метаболона, дописал заголовок. Звонил Б.И., согласовал с ним размещение комплекса с ГАМК-шунтом… Приехал в МГУ, в течение 20 мин разместил свои материалы (кроме объединенного метаболона) на стенде. Стенд Розанова висел, но его самого не было. До 12 ч. постоял около стенда, затем нашел рядом пустую аудиторию, сел там и занялся раскраской чертежа объединенного метаболона. Во время этого занятия Чеботарева зашла ко мне и сказала, что Sumegi у моего стенда. Я подошел. Sumegi я понимал с трудом, а ответить ему толком не мог. Он говорил в основном о том, что пируватдегидрогеназный комплекс в матриксе не такой большой, как выделяемый. Я подарил ему оттиск.
Около 13 ч. закончил раскрашивать и поместил один экз. картинки на свой стенд. В это время увидел Розанова и дал другой экз. для его стенда. Из иностранцев, кроме Sumegi, к моему стенду никто не подходил. Из советских подходило не очень много…
В 16:30 началась round-table discussion, которую вел Keleti… Кроме Стефанова, все слабо знали английский… Дискуссия закончилась в 18:20. Я выступать не стал».
22 июня: «Весь день слушал доклады секции биомембран. Утреннее заседание было в зале без синхронного перевода… После обеда заседали в зале, где возможен синхронный перевод. Первый доклад (Скулачева) переводился, а затем переводчик ушел… Во время доклада Звягильской обнаружилось, что ни одного иностранца в зале уже нет. Вопросы и ответы были уже на русском. Последний доклад (Кондрашовой) тоже был на русском. Я хотел было задать ей вопрос, но меня опередил Розанов».
23 июня: «Утром было последнее заседание секции биомембран… До обеда я успел поговорить с Кондрашовой, показал ей материалы своего стенда… Когда я пришел в столовую, там оказался Sumegi, заканчивающий обед. Я только начал есть, когда он собрался уходить. Я сказал ему, что хочу с ним поговорить, хотел договориться о времени. Но он захотел побеседовать тут же. Беседовать и есть одновременно мне не удалось, так что потом пришлось есть холодный обед. Беседовать по-английски было трудно, но все-таки понимать друг друга удавалось… С его точки зрения, для построения моделей, подобных моей, пока данных недостаточно. По его представлениям, КГДГК не помещается в матриксе, т.е. он должен быть меньше. Он предложил мне сделать эксперимент, аналогичный их работе с ПДГК, с КГДГК (у него на этот опыт нет времени). В середине нашей беседы подсел Стефанов, он мне немного помог».
6.5.11. Семинары секции Биохимического общества
4 января 1987 года Курганов предложил мне стать секретарем секции «Биополимеры» МГС НТО, я согласился. 9 февраля был доклад Рапановича. 9 октября Курганов мне сказал, что секция теперь перешла в Московское отделение Всесоюзного биохимического общества (ВБО). Она стала называться секцией регуляции клеточного метаболизма. Ее заседания в 1987 и 1988 годах проходили у нас во ВНИВИ.
25 ноября 1987 года я сделал на секции доклад о пространственно-временной организации клеточного метаболизма. Дальше выписка из моего дневника:
«На семинаре присутствовало 27 человек, в т.ч. 11 из ВНИВИ (10 из нашей лаборатории), 2 из ГНИИСКЛС и 14 из 10 других институтов – среди них Кондрашова, Мильман, Дроздов-Тихомиров, Воронцов, Минеева, Давыдов, Шлыгин… Я докладывал около 50 мин… Вопросы задавали Дроздов-Тихомиров, Гасанов и другой сотрудник ГНИИСКЛС (очень много), Давыдов (очень пристрастно об осях 3-го порядка), Б.И. и др.
Дроздов-Тихомиров выступил и сказал, что не согласен с утверждением о неприменимости статистического описания. Поспорить с ним не удалось, т.к. в 16 ч. он ушел. Кондрашова говорила о необходимости перестроить психологию, о том, что многие (в т.ч. Фридрих) страдают половинчатостью. Горячо поддерживала представление об упорядоченности. Говорила о необходимости ставить эксперимент под идею. Упомянула цикл Браунштейна, подарила свой рисунок. Приветствовала рождение нового семинара. Выступали также Минеева, Мильман, Б.И.».
Следующий семинар был 21 декабря. Докладывал И.Н. Воронцов. Курганова не было, председательствовал Дроздов-Тихомиров. Присутствовало 22 человека (в т.ч. 7 из нашей лаборатории). После семинара пили чай в нашей комнате: Воронцов, Дынник, Маевский, Холоденко, Эрлих, Мороз (Гродно), Смирнова (ИМБП).
18 января на семинаре докладывал Дмитрий Давыдов. 29 февраля Владимир Карасев из Ленинграда делал доклад о синтезе своей теории с теорией А.П. Руденко. «Меня он не убедил. Гостей на семинаре было всего три».
14 марта был доклад Бориса Гольдштейна. «Докладывал он неважно, но благодаря вопросам Холоденко (а также Хайловой, Сумцова, Давыдова и Б.И.) семинар получился оживленным. Кстати, на нем Гольдштейн познакомился с Холоденко (и, кажется, с Хайловой)».
28 марта доклад делала М.Ф. Минеева. 11 апреля докладывал Борис Наумович Холоденко. «Народу было максимально в этом сезоне – 28 человек. Докладывал он 55 минут. В 16:10 по моему предложению докладчик и еще 10 слушателей (Дроздов-Тихомиров, Б.И., я, Рапанович, Чеботарева, Мильман, Хайлова и др.) перешли в библиотеку профкома и обсуждали до 17:15 [на 16:15 зал был забронирован на другое мероприятие]. Затем до 19 ч. пили чай у Б.И.: я, Б.И., Холоденко и Рапанович. Пришли к выводу о необходимости опубликовать расчеты при компартментализации – “формальный коэффициент”».
В 1989 году, после перехода Курганова в Институт биохимии им. Баха, семинары стали проходить там. 20 февраля М.Н. Кондрашова делала доклад «Пути окисления субстратов в нативных условиях». 20 марта был доклад Л.Н. Дроздова-Тихомирова и А.В. Дородного (из Олайне) «Скорость-лимитирующие факторы в полиферментных системах». 24 апреля Л.С. Ягужинский сделал доклад «Два структурно-функциональных состояния митохондрий». 29 мая мы прослушали доклад Г.М. Элбакидзе «Внутриклеточная регуляция клеточных функций».
23 октября доклад делал А.Н. Саприн. 19 декабря доклад по гипоксии делала Людмила Дмитриевна Лукьянова. Нам ее рекомендовала Кондрашова (они, кажется, были однокурсницами). Мы уже тогда знали, что ее муж – Анатолий Иванович Лукьянов, в то время он был первым заместителем председателя Верховного Совета СССР. С их дочерью Еленой я познакомился 15 лет спустя. А тогда я записал в дневнике: «Доклад Лукьяновой был очень интересным… После доклада пили чай у Б.И. – я с ним, Горская, Кондрашова, Лукьянова и два ее сотрудника. Лукьянова с Кондрашовой обсуждали организацию конференции по гипоксии».
23 января 1990 года доклад делала Л.С. Хайлова, 22 мая – В.Н. Лузиков, 19 февраля 1991 года – Б.Н. Холоденко, 14 мая – Л.Н. Дроздов-Тихомиров.
