4.1. Александр Пушкин
Стихи Пушкина окружают меня (как и многих) с раннего детства. Может даже создаться впечатление, что его нам навязывают. Но нет, такое впечатление не возникает: уж очень естественно входит великий поэт в нашу жизнь. У меня ни в молодости, ни в зрелом возрасте, ни сейчас нет и не было сомнений: Пушкин – главный национальный поэт.
Не так давно, касаясь известного конфликта Пушкина с Михаилом Воронцовым, я писал: «Точнее всего суть конфликта выражена в письме Пушкина А.И. Тургеневу: "Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе что-то другое". Действительно, если мы сравним положения Воронцова и Пушкина в Табели о рангах, то первый – камергер, генерал-лейтенант, генерал-адъютант, позже станет генерал-фельдмаршалом. А второй – всего лишь коллежский секретарь (чин 10-го класса, формально приравнивавшийся к штабс-капитану, но реально значительно ниже). И в те годы, вероятно, многие так их и оценивали… Но в истории, в памяти потомков остается другая (будем называть ее так же) табель о рангах. И в этой табели Пушкин примерно настолько же выше Воронцова, насколько Воронцов выше его по официальной табели».
Гениальность Пушкина признавали его старшие собратья по перу – Николай Карамзин, Василий Жуковский и Петр Вяземский. Проникновенные стихи на смерть поэта написали Федор Тютчев и Михаил Лермонтов. И в последующих поколениях поэтов и писателей практически все преклонялись перед Пушкиным: Иван Тургенев и Федор Достоевский, Анна Ахматова и Марина Цветаева, Михаил Пришвин и Самуил Маршак, Владимир Набоков и Владимир Высоцкий.
Владимир Маяковский в молодости в пылу эпатажа присоединился к требованию футуристов «бросить Пушкина с Парохода Современности». Но позже написал «Юбилейное». Стихотворение это мне сильно не нравится, о чем я подробно напишу в разделе о Маяковском. И в нем четко прозвучало: «Я люблю Вас, но живого, а не мумию».
Здесь я коснусь только одного произведения Пушкина – романа в стихах «Евгений Онегин». Соблазнительно сказать, что это главное произведение поэта. Но нет – у Пушкина много произведений, пусть и меньших по объему (вплоть до коротких стихотворений), которые с полным правом можно считать шедеврами. И все же скажем по-другому: «Евгений Онегин» занимает центральное место в творчестве поэта. Он писал его в течение семи лет – а все творчество поэта охватывает лишь 22 года.
Когда мы в 8-м классе изучали «Евгения Онегина» (или немного раньше) мне попалась книжка Натальи Долининой «Прочитаем "Онегина" вместе». Она стала моим непременным путеводителем по роману. Позже мне попадались разные публикации на эту тему, но они мало что прибавляли к моим знаниям.
Не помню уж, из книжки Долининой или из других источников, я усвоил представление о том, какая судьба могла ждать героя романа. Пушкин начал 10-ю главу с описания общества, которое позже стало называться декабристским. Главу он не закончил (точнее, только успел начать), черновики зашифровал, и оставил героя на перепутье после объяснения Татьяны. Но если полагать, что Пушкин не зря начал писать про декабристов, то следовал вывод: Онегину была уготована их судьба – Сенатская площадь, арест и каторга.
И только через много лет после окончания школы мне в голову пришла мысль, что замысел Пушкина мог быть сложнее. Но чтобы подойти к этой мысли, надо обратить внимание на героиню романа и ее мужа.
В разных публикациях обсуждают, кто мог быть прототипом Татьяны Лариной. Конечно, интересно выяснять, чьи черты или эпизоды биографии пересекаются с чертами и эпизодами героини. Но понятие «прототип» мне кажется здесь неуместным. И не только в отношении пушкинских героев.
Даже в тех случаях, когда наличие прототипа очевидно, между ним и героем нельзя ставить знак равенства. Вот, скажем, нет сомнений, что прототипом Татьяны Власенковой из «Открытой книги» Вениамина Каверина была Зинаида Ермольева, близкая знакомая писателя, которая одно время был женой его старшего брата Льва Зильбера. С меньшей уверенностью можно говорить, что Лев – прототип Мити Львова. Но если детали научных биографий прототипов и героев совпадают, то их личную жизнь Каверин изобразил совсем иначе.
У великих писателей образы главных героев всегда собирательные. И поиск прототипов – занятие бесперспективное. Но с второстепенными героями бывает немного проще. Они выписаны менее подробно, и какие-то важные детали могут намекать на существование прототипа (хотя бы условного).
Что мы знаем о муже Татьяны? Не так много (не знаем даже фамилии), но и не так уж мало. Он – князь и генерал, который «в сраженьях изувечен». Он – родня и друг Евгения Онегина, с которым «вспоминает проказы, шутки прежних лет». Уже этого достаточно, чтобы понять: генерал ненамного старше Онегина. Очевидно, он участник войн с Наполеоном, в ходе которых сделал блестящую военную карьеру.
Когда я стал думать, кто из окружения Пушкина имел такие признаки, то мне сразу вспомнился князь Сергей Волконский. Он родился в 1788 году (а Онегин, скорее всего, в 1795-м). Службу в армии начал в 1805 году, участвовал в кампании 1806–1807 года (и был ранен), в войне с турками в 1810–1811 годах, затем в Отечественной войне и заграничных походах. В 1813 году произведен в генерал-майоры. В 1825 году женился на Марии Раевской (в которую Пушкин был когда-то влюблен и которой он посвятил проникновенные сроки в первой главе «Евгения Онегина»).
Конечно, Мария Раевская совсем не похожа на Татьяну Ларину. А вот Сергей Волконский на мужа Татьяны вполне похож. И еще один деликатный момент. Ходили слухи, что в Сибири у Марии Волконской был роман с другим декабристом, и до Пушкина эти слухи могли дойти.
Но позже я прочитал еще одну версию. Прототипом Татьяны себя считала Наталья Апухтина, в замужестве Фонвизина. Ее с героиней больше всего роднят важные эпизоды. Ее руки добивался молодой человек, но, узнав, что состояние ее отца расстроено, уехал, даже не объяснившись. Наталья вскоре вышла замуж за Михаила Фонвизина, и они переехали в Москву. Там ее встретил тот самый молодой человек и стал за ней ухаживать, но получил решительный отпор.
Обсуждая эти моменты, одна блогерша верно заметила, что Пушкин, когда писал вторую – четвертую главы «Евгения Онегина», вряд ли знал историю Натальи Апухтиной. Да и молодая Татьяна на молодую Наталью мало похожа. И Онегин, в отличие от того молодого человека, за Татьяной не ухаживал, а когда получил от нее письмо, то честно объяснился с ней. В общем, в этой части у них мало общего.
Но вот историю отпора, который Наталья Фонвизина дала молодому человеку, Пушкин в 1930 году уже мог знать. И эта история могла его натолкнуть на сюжет восьмой главы.
Мне же важно другое. Михаил Фонвизин тоже генерал (с 1820 года) и тоже 1788 года рождения. Также участвовал в войнах с Наполеоном 1805–1807 и 1812–1815 годов, а еще в войне со Швецией 1808–1809 годов. Только он не был князем.
Когда Пушкин придумал мужа Татьяны, он мог иметь в виду и Сергея Волконского, и Михаила Фонвизина. Помимо генеральского звания и участия в войнах, у них есть и другие общие черты. Оба были членами декабристских обществ, оба попали на каторгу. И у обоих жены последовали за ними в Сибирь.
Поэтому моя гипотеза состоит в том, что замысел Пушкина (который ему не удалось осуществить) был следующий. И Онегин, и муж Татьяны оказываются декабристами и попадают на каторгу. Татьяна следует за мужем. И там, в Сибири, ее роман с Онегиным получает продолжение. Проверить эту гипотезу, к сожалению, невозможно.
