1.15. Конфликты на выборах в Московскую городскую Думу
1.15.1. Отказы в регистрации и реакция на них
1.15.2. Рассмотрение жалоб в ЦИК
О выборах в Московскую городскую Думу 2019 года написано много. В данном подразделе я постараюсь ограничиться только ролью ЦИК и Эллы Памфиловой в той кампании.
1.15.1. Отказы в регистрации и реакция на них
Напомню, что в первый месяц кампании Элла Памфилова находилась на лечении – до 22 июля. Я с 4 июля по 18 июля писал ей ежедневные письма (см. подраздел 1.13). Первое письмо, касавшееся выборов в Мосгордуму, датировано 10 июля. Вот что я в нем писал:
«Сегодня я прерываю серию стратегических писем и это письмо посвящаю текущему вопросу. Поскольку на выборах в Мосгордуму возникла тревожная ситуация. Не знаю, дошло ли это до Вас, но Илья Яшин позавчера вечером в своем блоге прямо обратился к Вам:
"Элла Александровна, в прошлом году Вы лично обещали мне, что выборы в Москве будут конкурентными и Вы пресечете незаконное снятие оппозиционных кандидатов. Держите слово! Требуется ваше немедленное вмешательство. Мошенничество с проверкой подписей – это плевок в том числе и в вашу сторону. Вмешайтесь".
Не знаю уж, что Вы ему конкретно обещали – и что можно было обещать, учитывая, мягко говоря, автономию московских избиркомов. Но я согласен, что вопрос требует Вашего вмешательства. Я, конечно, не имею достаточной информации, чтобы делать окончательные выводы, но я доверяю Бузину, который помогает сейчас Яшину, и основываюсь на собственном опыте…
Я давно и постоянно пишу о том, что система регистрации по подписям зашла в тупик. Что мы постоянно видим, как серьезные кандидаты получают отказы в регистрации, а фейковые через этот фильтр легко проходят. Вы это, мне кажется, тоже понимаете. Сейчас кандидаты обвиняют друг друга в рисовке подписей. Аргументы используются разные, но они в основном субъективные. Доказательств нет и, подозреваю, что не будет. Система проверки подписей в избиркомах не может справиться с этой задачей… В таких условиях нет никакой гарантии соблюдения равенства прав кандидатов.
Более того. Расчеты Яшина свидетельствуют, что проверявшие не могли физически проверить столько подписей, сколько они якобы проверили в отведенное им время. Отсюда резонное предположение, что подписи Яшина проверялись тотально, а подписи двух его конкурентов – лишь в небольшой части. Обвинение серьезное, и оно уже стало достоянием публики. Опровергать его вряд ли кто-то будет, да и вряд ли сможет…
Есть основания предполагать, что так будет не только в округе, где выдвинут Яшин. Из всего изложенного должно быть ясно, что, если кандидаты из гражданского актива (особенно самые известные, такие как Яшин, Гудков, Янкаускас, Галямина, Соболь, Жданов, Русакова, Митрохин, Бунимович) получат отказы в регистрации, доверия к выборам в Мосгордуму не будет, как и доверия к московским избиркомам. Да и на ЦИК, и на Вас тоже будет брошена тень.
И все это усугубится 9 сентября, когда мы узнаем итоги голосования. Я выше писал о технических кандидатах. Сейчас еще можно спорить, кто технический, а кто серьезный. Но 9 сентября все будет очевидно…
Выход я вижу только один. Необходимо зарегистрировать всех, кто сдал необходимое число подписей (кроме тех, у кого рисовка подписей видна невооруженным глазом). И это будет в полном соответствии с духом закона, да и с буквой тоже. Ибо никак иначе невозможно гарантировать равное отношение ко всем кандидатам. Не знаю, какие у Вас возможности, но прошу и советую сделать все, что в Ваших силах».
Потом за четыре дня 15–18 июля я написал Элле Памфиловой семь писем. Вот фрагменты из них:
«То, что я знаю, свидетельствует о серьезности ситуации. Вчера, как я понимаю, закончился срок, когда кандидатам должны выдать протоколы проверки подписей. И мы видим, что многие знаковые кандидаты по этим протоколам не проходят. И по их утверждениям (проверить которые у меня пока нет возможности, но я склонен им верить), творится явный произвол».
«Из всех знаковых кандидатов от гражданского актива проходит только Бунимович. У остальных по протоколам проверки забраковано более 10% подписей… Иными словами, все люди, известные избирателям, имеющие немалую поддержку. Отказ в регистрации каждому из них – это скандал. А все вместе – это приговор выборам-2019. Особенно на фоне регистрации кандидатов гораздо менее известных и популярных. Особенно на фоне сообщений о том, как и по каким основаниям забракованы их подписи».
«На сайте ЦИК появилось сообщение о том, что Вы готовы "провести встречу с кандидатами, принимающими участие в избирательной кампании по выборам в Мосгордуму, которые считают себя независимыми". Сообщение вызвало неоднозначную реакцию… Я считаю, что Вы правильно сделали, что отреагировали на ситуацию. Но ситуация сложная, и приходится взвешивать каждое слово.
Сегодня Горбунов намеревался встретиться с кандидатами, но, насколько я знаю, встреча не состоялась, так как кандидатов не устроил ее формат… Но я не знаю, чего кандидаты хотели от Горбунова. Наверное, чтобы он дал указания председателям ОИК. Но ведь публично об этом не говорят.
Встреча с Горбуновым будет уместна, если кандидаты подадут в МГИК жалобы на отказы в регистрации. Тогда можно просить, чтобы жалобы рассматривались как можно более открыто и гласно и как можно более тщательно. Примерно то же самое можно сказать и о встрече с Вами. Если МГИК их жалобы не удовлетворит и они подадут дальше жалобы в ЦИК, тогда Ваша встреча с ними будет по делу.
При этом я понимаю кандидатов: они хотят, чтобы их зарегистрировали сейчас. Если их даже зарегистрируют после прохождения двух инстанций, будут потеряны две недели, которые потом уже не наверстаешь. Поэтому они, конечно же, хотят, чтобы Вы дали указание Горбунову, а он – председателям ОИК. Если бы все было так просто!»
«Я понимаю, что Вы не можете дать указание зарегистрировать. Я от Вас этого и не требую (Вы в моем тексте такого не найдете). Но многие, вероятно, думают, что можете…
Все, кто всерьез этим занимается (включая меня), убеждены, что именно даны указания не зарегистрировать одних и зарегистрировать других. Как это было и в 2009 году, и в 2014 (и в меньшей степени в 2005-м; в 2001-м другая история, тогда снимали по суду). И переубедить нас в этом вряд ли удастся, поскольку мы видим, кого регистрируют и кого снимают. И главное – как снимают, какие основания находят.
От ребят сейчас, конечно, крик, поскольку процесс еще не завершен и для конкретных жалоб время еще не пришло. Но они надеются, что крик сыграет профилактическую роль. Поскольку, повторяю, быть зарегистрированным через две недели после окончания срока регистрации и через две недели после основных конкурентов, измотав силы на жалобы, им не хочется.
А насчет того, чтобы все было по закону. Увы, я хорошо знаю закон. Надеюсь, Вы тоже. И я хорошо знаю практику, а она уже давно ушла от духа закона, да и с буквой не все в порядке. Яркий пример этому – почерковеды. В законе написано: заключение почерковеда. А на практике, подтвержденной судами, уже давно за заключение принимается простое утверждение "не собственноручно" без каких-либо дополнительных обоснований. Более того, если избиратель утверждает, что собственноручно, суд верит эксперту.
И Вам Горбунов с чистой совестью скажет: все по закону, почерковед дал заключение, мы ему должны верить. Но я знаю, что ЦИК иногда применяет гениальную формулу: заключение почерковеда носит вероятностный характер, поэтому на его основе нельзя браковать подписи. И вот у меня вопрос: кто точнее следует закону: тот, кто верит почерковеду, или тот, кто считает, что заключение носит вероятностный характер? То же самое с проверками по регистру и по базе МВД. Кто точнее следует закону: тот, кто верит базе МВД, или тот, кто верит данным, которые представляют кандидаты?»
«Поскольку мы вчера обсуждали закон, то я хотел бы отметить, что я исхожу из принципа, который я зафиксировал в своем проекте Избирательного кодекса: "При рассмотрении вопросов, связанных с обжалованием отказа в регистрации, обжалованием решения о регистрации, отменой регистрации кандидата, списка кандидатов, неустранимые сомнения толкуются в пользу регистрации кандидата, списка кандидатов". Я убежден, что этот принцип основан на положениях Конституции и соответствует духу избирательного законодательства. Но, увы, в основе практики часто лежит прямо противоположный подход».
«Вчера я выражал уверенность в том, что была установка на нерегистрацию определенной группы кандидатов. Если эта установка сохранится, мы ничего не сможем сделать. Поэтому моя надежда только на то, что слишком большой скандал вынудит московскую власть отказаться от этой установки или хотя бы смягчить ее. Проблема тут еще и в том, чтобы донести до нее эту мысль».
«Я хочу, чтобы и Вы, и все во властных коридорах поняли, как это все выглядит в глазах людей, еще не зомбированных телеящиком. Они не будут вникать в юридические аспекты, они просто видят, кого регистрируют, а кому отказывают. И делают вывод о том, насколько можно доверять такой власти и таким выборам.
И если этот аспект, одновременно политический и конституционно-правовой, осознать, то иначе можно взглянуть и на юридический аспект. Почерковед забраковал подписи? А можно ли доверять его заключению? На чем оно основано? Избиратель говорит, что поставил дату собственноручно, а почерковед заявляет, что не собственноручно. Кому верить? И так по всем позициям.
Это будет, по-видимому, противоречить сложившейся практике, но такую практику надо все равно ломать. Закону это будет соответствовать, во всяком случае в том его понимании, которое основано на уважении к конституционным правам граждан».
«Вы все правильно сказали в интервью Настоящему времени (вот журналисты там кое-что напутали в деталях). Но я продолжаю обращать Ваше внимание (надеясь, что Вы его донесете и до других): объективно, прозрачно, беспристрастно – это правильно. Но не бюрократически беспристрастно (врач сказал: в морг, значит, в морг), а с пониманием приоритета избирательных прав граждан».
На одно из последних писем Элла Александровна ответила, что мне не стоит ломиться в открытую дверь и пытаться убедить ее в том, в чем она и так убеждена. Она просила меня писать ей конкретные предложения, что реально можно предпринимать в сложившихся обстоятельствах по моему мнению. Также она сообщила, что готова непосредственно привлечь членов ЭКГ к рассмотрению жалоб в ЦИКе по выборам в Мосгордуму, когда они поступят после решений Мосгоризбиркома.
В ответ я 18 июля написал:
«Я не столько пытаюсь Вас убедить, сколько стараюсь вооружить Вас аргументами. Поскольку Вы этот вопрос, вероятно, обсуждаете не только со мной. И я понимаю, что где-то нужно использовать юридические аргументы, а где-то – политические. Пока формально Вы, как я понимаю, ничего не можете делать, а неформально – Вам виднее».
19 июля я написал пост, озаглавленный «Что значит регистрировать всех». Вот что я писал:
«Получил сегодня от ЦИК подписанный Николаем Булаевым официальный ответ на письмо, которое я сам официально в ЦИК не отправлял. Я догадываюсь, на какое письмо я получил ответ, но это неважно. Могли бы и не утруждаться, но ответили – спасибо!
Главное – содержание. В ответе подробно излагаются положения закона, которые я прекрасно знаю. А в конце вывод: "Таким образом, решение избирательной комиссии о регистрации кандидата, списка кандидатов без осуществления обязательной процедуры проверки подписей будет являться нарушением законодательства Российской Федерации о выборах и послужит основанием для обращения заинтересованных лиц в суд с целью обжалования соответствующего решения избирательной комиссии".
Тут я сразу должен сказать, что нигде и никогда я не предлагал принимать решения о регистрации кандидатов без осуществления обязательной процедуры проверки подписей. Но мои призывы "зарегистрировать всех, кто сдал необходимое число подписей" (в том письме, на которое предположительно ЦИК отвечала, была еще оговорка "кроме тех, у кого рисовка подписей видна невооруженным глазом") были некоторыми коллегами (и друзьями, и недоброжелателями) восприняты именно как призыв нарушить закон. Не удивительно, что и в ЦИК это было воспринято так. Значит, обижаться нельзя: сам недостаточно ясно выразился…
Я никогда не призывал и не буду призывать нарушать закон. Но очень часто правильно исполнить закон – задача нетривиальная. Для меня, правоведа-самоучки, ясно, что есть буква закона, есть дух закона и есть правовые принципы… Букву закона, разумеется, нарушать не следует, кроме тех случаев, когда одна буква противоречит другой. Но закон, каким бы он подробным ни был, все равно не охватит всех возможных случаев. И очень часто приходится решать, применима ли к данному случаю эта буква. И начинается расширительное толкование буквы закона. А правомерно ли оно? На мой взгляд, правомерно только тогда, когда соответствует духу закона и правовым принципам. А если противоречит им – неправомерно…
В законе написано, что должна быть проверка. Но в законе не сказано, насколько дотошной она должна быть. Очевидно, что степень дотошности коррелирует с человеко-часами, затраченными на проверку. И избирком в любом случае вынужден проводить проверку в соответствии с возможностями своих членов и привлеченных экспертов. И вот тут ключевой вопрос. Принцип равенства – вот то, что должно соблюдаться неукоснительно. Какова бы ни была степень дотошности, она должна быть для всех кандидатов одинаковая. Если нет возможности особенно дотошно проверить всех, значит, так не надо проверять никого! И такой подход будет соответствовать правовым принципам и духу закона и никакую букву при этом не нарушит…
Вот какие соображения у меня были, когда я писал "регистрируйте всех". Конечно, нужно было все равно проверить подписи и учесть все легко видимые дефекты. Но я уверен, что такую проверку прошли бы все (кроме, может быть, самых несерьезных кандидатов).
Но, увы, мой призыв был актуален до того, как ОИКи приняли решения об отказах в регистрации. Сейчас уже такого требовать нельзя. Во-первых, зарегистрировать можно только того, кто обжалует отказ. Во-вторых, решения должна принимать та инстанция, куда подана жалоба… И, главное, в-третьих, решение можно принимать только конкретно обосновывая, почему забракованную подпись нельзя считать недействительной. Когда кандидат сдал подписи, все принятые подписи считаются действительными, пока избирком не докажет обратное в отношении каждой подписи. На этом я и основывал свою позицию. Сейчас часть подписей официально признана недействительными, и теперь уже наоборот – нужно доказывать, что они действительные.
Но если основываться на принципах и подходах, изложенных выше, то я уверен, что можно будет принять решение о том, что многие подписи признаны недействительными необоснованно. А значит, исходя из презумпции избирательных прав, они действительные. Осталось только, чтобы с таким подходом согласились МГИК, ЦИК и суды».
23 июля, на следующий день после своего выхода на работу, Элла Памфилова встретилась с большой группой кандидатов. Мне передавали, что она произносила мою фамилию. Вот что писала о встрече «Независимая газета»:
«От Яшина же были не только политические заявления о вмешательстве в выборы Мосгордумы с самого верха власти, но и конструктивные предложения. Например, включить членов экспертно-консультационной группы при ЦИКе в процедуры проверки подписей и регистрации кандидатов. Памфилова отметила, что предложит поучаствовать как членам ЦИКа, так и сотрудникам его аппарата, а также экспертам Андрею Бузину, Аркадию Любареву или Александру Кыневу, но еще раз заявила, что не может давать указания Мосгоризбиркому. Заметим, что позднее глава Мосгоризбиркома Валентин Горбунов сообщил: "Мы будем только рады участию столь высоких профессионалов в нашей работе"».
Но меня никто на проверку жалоб в МГИК не пригласил, хотя я изъявлял готовность в этом участвовать. До проверки в ЦИК дело дошло немного позже. А пока мы подготовили и опубликовали 29 июля рекомендацию для ЦИК, которую поддержал 21 член НЭС: «При рассмотрении жалоб кандидатов на отказы в регистрации признавать достоверными и действительными подписи избирателей, которые были признаны недостоверными или недействительными на основании необоснованных заключений экспертов-почерковедов».
Рекомендация встретила негативную реакцию Эллы Памфиловой и мне пришлось ей написать в тот же день:
«Я понял, что Вам не понравилось сегодняшнее обращение (или, точнее, рекомендация). Но могу предположить, что Вы в нее не вчитались. Слова "так называемые" относятся не к экспертам, а к их заключениям. И эти слова не случайны. По правилам экспертизы (которые содержатся, например, в Федеральном законе "О государственной судебно-экспертной деятельности") заключение эксперта должно основываться на положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных. Для нас очевидно: то, что при проверке подписей считается заключением эксперта, этим критериям не удовлетворяет…
Я ведь не зря все время заявляю этот тезис: сомнения должны толковаться в пользу кандидата. Вы мне как-то ответили, что я ломлюсь в открытую дверь, что Вы это и без меня понимаете. А вот на практике-то все не так просто. ЦИК без Вас рассматривала жалобу по Питеру, где у ИКМО и у кандидата были разные документы. И решила, что верить надо избиркому. А почему? Сейчас похожая ситуация у кандидата в 31-м округе…
Суть нашей рекомендации в том, что мы предлагаем достаточно простой и в то же время юридически корректный способ решить проблему, которая уже вышла чуть ли не на международный уровень… Согласитесь, что наша рекомендация политически нейтральна. И я за абсолютно одинаковый подход ко всем: и Соболь, и Соколов должны иметь равные права».
А 31 июля я написал в своем блоге:
«У меня все чаще возникает ощущение, что мы живем одновременно в нескольких параллельных мирах. Как минимум в двух. Особенно сильно это ощущение, когда анализируешь ситуацию с регистрацией кандидатов на выборах в Мосгордуму. И при этом читаешь комментарии некоторых уважаемых юристов (особенно юристов – не москвичей).
Один мир – юридический. В нем избирательные комиссии проверяют подписи кандидатов и принимают решения об их регистрации или об отказе в регистрации. Другие комиссии или суды рассматривают жалобы на регистрацию или отказ в регистрации. Юристы дают комментарии. Мир этот абсолютно реален.
Но не менее реален и другой мир. В нем журналисты разъясняют нам…: "Регистрация Гудкова могла быть осуществлена в рамках неофициальной стратегии мэрии о допуске умеренной критики власти. “Правда, потом от этой мысли он [Немерюк] отказался”, – добавляет собеседник. Он объясняет: первый заместитель главы аппарата “вник” и выяснил, что Гудков – тоже из числа так называемых несистемных политиков; ситуация тут же изменилась в корне: было решено не допускать никакой конкуренции согласованным кандидатам". Можно, конечно, таким сообщениям не верить, но лично я верю. И наверняка не я один. Ничто из того, что я знаю и вижу, этому объяснению не противоречит.
И вот люди, живущие в двух параллельных мирах, начинают в них путаться. Требуют от ЦИК того, что комиссия не может сделать. Но и в ЦИКе реагируют неадекватно. Вот например, Элла Памфилова говорит: "Мы удивлены, что люди, которые пропагандируют демократические ценности, призывают нас игнорировать законные процедуры и применять административное управление для регистрации всех кандидатов. Для нас это неприемлемо, мы намерены рассмотреть каждый случай в соответствии с законом". А мне сразу вспоминается поговорка времен моей молодости: "против лома нет приема, окромя другого лома".
Но призыв "регистрируйте всех" был адресован не ЦИК и не МГИК. Он был адресован лицам, принимающим решения (мы точно не знаем, кому конкретно) и в переводе с эзопового языка означал: перестаньте давить на избирательные комиссии, почерковедов и сотрудников МВД, дайте им возможность проверять подписи оппозиционных кандидатов так же непридирчиво, как они проверяли подписи самомедвеженцев и технических кандидатов. Памфилова говорит, что "эффект митингов для решения проблемы – ноль". Да, я верю, что на нее митинги не действуют. Но они были не для нее. А опять-таки для тех самых лиц, принимающих решения. На которых юридические аргументы не действуют.
А вот опубликованная позавчера рекомендация 21 члена Научно-экспертного совета была для ЦИК. Суть ее в том, что мы предложили достаточно простой и в то же время юридически корректный способ решить проблему, которая уже вышла чуть ли не на международный уровень. Разумеется, при условии, что "второй мир" позволит "первому миру" решить проблему иначе, чем при помощи Росгвардии и уголовных дел».
1.15.2. Рассмотрение жалоб в ЦИК
1 августа состоялось первое заседание рабочей группы ЦИК по рассмотрению жалоб московских кандидатов. В нем участвовали я и Григорий Мельконьянц. Правда, участвовали с непонятным статусом. Я еще 24 июля писал Элле Памфиловой: «Вероятно, нужна какая-то формализация, какое-то решение – комиссии или Ваше. Иначе мы будем непонятно на каких правах». И 29 июля вернулся к этому вопросу: «Только меня смущает неопределенный статус. Можно присутствовать – смотреть и слушать, а можно изучать документы и обсуждать в качестве полноценного участника. Понятно, что меня больше устраивает второе».
Возможность задавать вопросы и очень кратко высказывать свое мнение у меня была. И я ей пользовался, но не злоупотреблял. А вот документов, которые были у членов рабочей группы, я не видел. По итогам работы я написал подробный репортаж. Вот выдержки из него:
«На заседании присутствовало большинство членов ЦИК (включая всю руководящую тройку). Разумеется, были и сотрудники аппарата. Участвовали в заседании также три члена Научно-экспертного совета при ЦИК – Роман Коломойцев, автор этих строк и Григорий Мельконьянц…
Члены ЦИК вели себя по-разному. Но в основном доброжелательно. Элла Памфилова прямо говорила: все, что можно признать в пользу кандидата, надо признать. Дать им максимальные возможности отстоять свои подписи. А вот Николай Булаев вел себя излишне агрессивно (один раз Памфиловой даже пришлось делать ему замечание) и явно искал, к чему еще придраться. Евгений Шевченко акцентировал свое внимание на признаках фальсификации подписей, но это было вполне понятно и оправдано.
Рассматривались жалобы двух кандидатов, имена которых не на слуху – Юлии Серебрянской, округ № 45, гендиректора ООО "ТУВЭТРЕЙД РУС" (по ее словам, она одно время работала в исполкоме "Единой России", но членом этой партии никогда не была), и Константина Лисицы, округ № 33, председателя правления ЖСК "Альфа". На мой взгляд, это хорошо, что ЦИК начала с них: можно было относительно спокойно выработать общие подходы.
Оба кандидата и их представители практически одинаково говорили о том, что только в ЦИК с ними нормально разговаривали, все показывали и объясняли. И в обеих ОИК, и в МГИК к ним относились недоброжелательно и даже положенные по закону документы предоставляли не в срок и/или не в полном объеме… Оба кандидата и их представители одинаково заявили: только в ЦИК за день до дня заседания рабочей группы они узнали, какие именно подписи у них после проверки МГИК остались недействительными…
Но в отношений действий МГИК есть существенный вопрос, который я задал на заседании. Очевидно, что МГИК вышла за пределы предмета жалобы. Не превысила ли она свои полномочия и не нарушила ли равенство кандидатов? Дмитрий Реут ответил, что МГИК, как и суд, не связан доводами жалобы… Далее Реут прямо сказал: мы предупреждали кандидатов – будете жаловаться, проверим у вас все досконально. Вот такое отношение. Позже Реута поддержал Борис Эбзеев…
Нестеров показывал каждому, участвовавшему в заседании (в том числе и мне), подписи, забракованные почерковедами. Не скажу с уверенностью, сколько он нам показал таких подписей, навскидку десятка два (понятно, что все 322 показать не мог, тут приходится верить на слово). И во многих случаях действительно было видно, что даты написаны одной рукой – уж очень характерно было написание трех цифр. В некоторых случаях это было не совсем очевидно».
Этот репортаж я послал 2 августа Элле Памфиловой, добавив в письме один важный момент:
«Мне чтобы полностью убедиться в том, что все чисто, нужно самому увидеть ключевые моменты. Заключения экспертов и т.п. Убедиться, что забраковано действительно столько подписей и т.п. Вчера, конечно, это было невозможно. Но если Алексей Сергеевич найдет возможность в спокойной обстановке меня ознакомить со всеми этими моментами (это в еще большей степени касается тех жалоб, которые еще будут рассматриваться), то будет просто замечательно». К сожалению, это мое пожелание не было удовлетворено ни тогда, ни позже.
4 августа я писал Элле Памфиловой и Алексею Нестерову:
«Что надо делать ЦИК, чтобы убедить большое число сомневающихся, что в ЦИК все делается чисто? И что надо делать мне, чтобы в этом убедиться? Конечно, стандартный ответ: максимальная открытость и гласность. Но я понимаю, что открытость тоже имеет пределы. Что вы беспокоитесь за персональные данные (хотя, на мой взгляд, все эти опасения несколько раздуты и часто используются для прикрытия махинаций). И что увеличение открытости требует увеличения рабочего времени.
Мне, конечно, проще всего попросить: не показывайте всем, покажите только мне. Выглядит не очень красиво, но, может быть, есть в этом смысл – с учетом моего статуса руководителя ЭКГ? Во всяком случае, если бы мне давали те же материалы, что и членам рабочей группы, часть вопросов бы отпала. Скажем, при рассмотрении жалоб Серебрянской и Лисицы члены ЦИК, ссылаясь на розданные материалы, говорили, что у них есть данные о том, что умершие умерли до начала сбора подписей, что есть данные о том, что Митина является членом УИК, что в заключениях почерковедов нет слова "вероятно" и т.п., но мне-то приходилось верить на слово.
Отдельный большой вопрос по почерковедам. К их заключениям реально большое недоверие, что проявилось и в той рекомендации, которую поддержал 21 член НЭС… На позавчерашнем заседании ЦИК вы попытались рассеять эти сомнения путем выступлений Марины Владимировны Жижиной и Алексея Сергеевича. Прямо скажу: меня они не сильно убедили. Точнее, в сочетании с тем, что мне показал Алексей Сергеевич на рабочей группе, я понял, что в каких-то случаях почерковед действительно может обнаружить даты, выполненные одной рукой. Сколько он может найти таких дат и за какое время – это осталось в качестве вопроса.
А выступление Жижиной меня совсем не убедило. Я не почувствовал, что она была уверена в том, что говорила – но это чисто субъективное восприятие. Открыл Интернет и узнал, что ее специализация – экспертиза документов в арбитражном, гражданском и уголовном процессах. Непонятно, какой у нее опыт в проверке подписных листов, чтобы уверенно говорить об этом, поскольку, по ее же словам, эта экспертиза сильно отличается от почерковедческой экспертизы в арбитражном, гражданском и уголовном процессах.
Главное – она сказала, что существует утвержденная методика. Я слышал о существовании такой методики, но мне коллеги говорили, что она секретная, что им в ходе судебных споров отказали в праве с ней ознакомиться. И какое же может быть доверие, если методику, на основании которой граждан лишают возможности реализации избирательных прав, от них прячут? А к этой методике наверняка возникнет много вопросов… Вы готовы обнародовать, сколько всего почерковедов проверяло подписи и сколько времени они на это затратили? Без этих данных трудно добиться доверия».
6 августа я участвовал во втором заседании рабочей группы. Сразу после нее я написал Элле Памфиловой:
«Я искренне глубоко Вам сочувствую. Не только потому, что Вам пришлось выдержать прессинг Соболь. Но и потому, что понимаю: Вы хотели помочь кандидатам, но у Вас (точнее, у нас) ничего не получилось. И вдобавок сейчас мало кто поверит, что Вы действительно хотели помочь.
При этом мне очень жаль, что Вы взяли на себя роль защитника всех этих безобразий. Зачем Вы всем рассказываете, как много оппозиционных кандидатов зарегистрировано? Неужели Вы не понимаете всей подлости того, что произошло? Зачем Вы обвиняете оппозиционеров, что они начали протестовать до того, как получили отказы? Они ведь на тот момент уже получили на руки протоколы, и уже все было понятно. Я сочувствую Вам, но я не могу не сочувствовать им. И не могу не сочувствовать москвичам, которых лишили права выбора. Вы, увы, оказались меж двух огней. Но я не понимаю, почему Вы выбрали позицию поближе к тем, у кого, как Вы точно выразились в одном из писем, были другие задачи…
При всей резкости и эпатажности, Соболь и ее представитель сказали очень много верного, и Вы, я надеюсь, это понимаете. И я мог бы сказать то же самое, хотя и более мягко. Я – за законность, справедливость и политическую конкуренцию. То, что произошло, несправедливо; я надеюсь, что Вы с этим согласитесь. Но и законности никакой нет – одна видимость. И конкуренция убита. Я в данном случае одинаково готов защищать права оппозиционерки Соболь и единоросски Игнатовой…
До сегодняшнего дня я еще надеялся, что ситуация обратима. Сегодня, на мой взгляд, пройдена точка невозврата. Наверное, каждый из нас что-то сделал не так. Но очень трудно действовать, когда не знаешь, кто союзник, а кто противник.
Общаясь в последние недели с разными юристами, я понял, что они делятся на две категории. С теми, кто в той или иной степени связан с правозащитной деятельностью, я легко нахожу общий язык. Со многими вузовскими юристами и избиркомовскими юристами – стена непонимания. И, глядя на членов ЦИК и сотрудников аппарата, я все мучительно пытаюсь понять: они действительно убеждены, что именно так надо решать вопросы, касающиеся избирательных прав граждан, или они просто цинично подыгрывают тем, у кого, как Вы выразились, другие задачи?»
На следующий день я написал подробный отчет о заседании рабочей группы в двух частях. В первой части, я, в частности, писал:
«Заседание транслировалось, и многие его смотрели. Но не знаю, многие ли посмотрели все: оно длилось шесть часов – две половины по три часа с получасовым перерывом… На заседании рассматривались жалобы пяти кандидатов…
В ходе обсуждения жалобы Соболь постоянно возникали перепалки, Соболь и Памфилова перебивали друг друга и пытались друг друга перекричать. Соболь и Помазуев не скрывали, что говорят не для членов рабочей группы, а для тех, кто смотрит трансляцию. Тем не менее, они высказали ряд важных (в том числе и с юридической точки зрения) тезисов, часть из них я бы тоже сказал, если бы захотел выступить…
Однако, независимо от стиля поведения кандидата и его представителей, результат у всех был абсолютно одинаков: рабочая группа рекомендовала всем отказать. И сегодня ЦИК в конце концов всем отказала.
На этом заседании продолжилась линия, намеченная на предыдущем. Все кандидаты, кроме Соболь, благодарили ЦИК, говоря, что впервые встретили доброжелательное отношение, и жаловались на ОИК и МГИК, которые отнеслись к ним предвзято. В частности, все говорили, что только в ЦИК они узнали, какие подписи МГИК оставила в качестве недействительных…
Соболь и Помазуев в отношении ЦИК были столь же критичны, сколь и в отношении нижестоящих комиссий, но тут они были не во всем убедительны, в частности, им не удалось опровергнуть утверждения сотрудников аппарата, что они сами не воспользовались теми возможностями, которые им были предоставлены. С другой стороны, в отношении проверки почерковедов не убедительны были представители ЦИК (и это, видимо, не случайно).
В целом же у меня создалось стойкое ощущение, что в этой пьесе ОИК и МГИК играли роль злого полицейского, а ЦИК – доброго. При этом ЦИК производила впечатление слаженного коллектива, где каждый играл отведенную ему роль. И только Элла Памфилова периодически "ломала" роль, пытаясь понять: а вдруг есть шанс опустить долю подписей ниже 10%.
Я не хочу, чтобы меня поняли превратно: я не утверждаю, что все было срежиссированно. Скорее все же каждый выбрал сам тут роль, которая ему больше подходит. И, конечно, выбор роли доброго полицейского вызывает некоторое уважение. Но в целом получилось именно то, что надо было, чтобы снизить накал (и только Соболь эту картину сломала). ОИК и МГИК сделали все от них зависящее, чтобы кандидатам было трудно отбивать подписи и другие претензии. Потом ЦИК им предоставила необходимую информацию, но времени для отбивания уже было недостаточно…
Я не стремился выступать на заседании. Я видел, что членов ЦИК не убедить: они уже все заранее решили. К тому же тот вопрос, который меня волновал сильнее всего (о заключениях почерковедов), все заседание был на периферии внимания (больше всего он обсуждался у Соболь, но там уже эмоции били через край). Я лишь пытался обозначить проблемы и свою позицию короткими вопросами и репликами…
Я основываюсь на том, что все неясности и противоречия нужно толковать в соответствии с правовыми принципами и духом закона. И когда Элла Александровна говорит, что все сомнения надо толковать в пользу кандидата, она исходит именно из этих принципов и духа закона и Конституции. Но нам на практике все время демонстрируется противоположный подход…
Я знаю, что моя трактовка закона противоречит уже сложившейся судебной практике, о ней здесь не раз говорили. Но судебная практика – не закон. К тому же практика все же противоречива. Члены ЦИК говорят: зачем принимать решение, которое потом со стопроцентной гарантией будет отменено Верховным Судом? Я полагаю, что стопроцентная гарантия – это только в случае, если решение принято где-то выше и ЦИК, и Верховного Суда. И пусть решение суда остается на совести судьи. Члены ЦИК должны принимать решение в соответствии со своими представлениями о том, как надо исполнять закон…
Нам фактически говорят, что оспорить заключение почерковеда МВД может только другой почерковед МВД. Других вариантов практически не предусмотрено… И мне приходится еще раз заявлять: это означает, что почерковеды (точнее, те, кто им приказывают) становятся главными фигурами на выборах. Во всяком случае они выше, чем избирательные комиссии, поскольку они могут все, а избирательные комиссии не могут с их заключениями сделать ничего! Я с этим согласиться никак не могу… А раз нет доверия к заключениям почерковедов, то не может быть и доверия к решениям об отказе в регистрации. А отсюда очевидное недоверие к избирательным комиссиям и выборам в целом. Неужели это непонятно?...
Когда писал этот текст, в перерыве включил трансляцию заседания ЦИК. И точно попал как раз в тот момент, где Элла Памфилова меня критикует. Ну, насчет нашей рекомендации: я же четко написал, что это рекомендация членов НЭС, а не рекомендация НЭС. Там есть фамилии поддержавших, они говорят сами за себя. И я никогда не говорил от имени всего НЭС, как мне это приписывают. Мы же этот вопрос обсуждали, и Элла Александровна нам прямо говорила: не стремитесь добиться большинства, пусть у одной части совета будет одно мнение, а у другой части другое, а уж мы будем сами решать, какое более убедительное. Мы, 22 человека, свое мнение высказали, другие отмалчиваются…
Наша рекомендация была проигнорирована. Но вскоре появилось так называемое письмо юристов в ЦИК (которое я, впрочем, тоже подписал). Под ним подписывались не только юристы, но как минимум четыре доктора юридических наук среди подписантов точно есть. И в этом письме была фраза: "Мы не понимаем, как можно не принимать в качестве доказательств свидетельства людей, которые утверждают лично, что именно они поставили свои подписи в поддержку выдвижения кандидатов". Элла Памфилова попросила меня написать юридическое обоснование, как можно учитывать свидетельства избирателей. Мы с коллегами обсудили и подготовили текст. Элла Александровна сочла его слабым. Зато утверждения типа "у нас нет правового инструментария" и "вы предлагаете нам выйти за рамки правового поля в область здравой логики", конечно, сильные…
Представители ЦИК, ссылаясь на закон о персональных данных, говорили, что МВД, нарушая соглашение, действует правильно. Логика мне непонятна. Если соглашение противоречит закону, его надо было давно изменить. А если не противоречит, то непонятно, почему ЦИК не настаивает на его выполнении и учитывает заключения, составленные с его нарушением…
В заключение своего выступления я бы, вероятно, сказал: мы можем сейчас долго спорить по правовым вопросам, но я надеюсь, что кандидаты дойдут до Страсбурга, и мы, хоть и не очень скоро, через несколько лет, узнаем от ЕСПЧ, кто из нас лучше понимает право».
Во второй части я конкретно описывал все пять дел, но здесь приведу лишь немного о жалобе Елены Русаковой:
«Представители кандидата доказывали, что кандидат не должен нести ответственность за ошибку нотариуса, что он не обязан знать приказ Минюста. Они апеллировали к тому, что их поддержала Людмила Синельщикова, нотариус и член МГИК…
Но я задал вопрос: а на каком основании забракованы эти подписи? Мне ответили, что речь идет о той части подпункта "з" пункта 6.4 статьи 38 ФЗ-67, где говорится о том, что подписной лист не заверен собственноручно подписями лица, осуществлявшего сбор подписей избирателей. Но ведь он заверен! Нет, мне говорят, если подпись сборщика не заверена нотариусом, то его подпись в подписном листе не может учитываться. Вот такое явно расширительное толкование – и все под разговоры о том, что все сомнения толкуются в пользу кандидата!
Споры эти продолжались еще на заседании ЦИК. Вернули кандидату еще несколько подписей, но в отношении ошибки нотариуса члены ЦИК остались непреклонны. Уже на заседании ЦИК Александр Кинёв, который на рабочей группе выступал в поддержку Елены Русаковой, сказал, что разочаровался в ней, поскольку она в Фэйсбуке написала, что решение подгоняли под заранее готовый ответ. У ЦИК была возможность доказать, что это не так, но комиссия этой возможностью не воспользовалась».
8 августа я написал Элле Памфиловой в ответ на ее письмо:
«Я вижу Вашу искренность, и это главное, что заставляет меня оставаться в Вашей команде несмотря на все поражения. Вчера я спокойно отнесся к Вашей критике, хотя и не считаю ее справедливой. Я понимаю как трудно Вам, не юристу, противостоять сплоченной команде юристов-бюрократов. Но, с моей точки зрения, Вы понимаете (или чувствуете) право лучше, чем они. И если бы Вы вчера проголосовали против хотя бы по Русаковой, вряд ли кто-либо сказал бы, что Вы сошли с ума.
Разные взгляды – это нормально, но важно еще иметь информацию с разных сторон. Не знаю, успеваете ли Вы читать все, что я пишу – не только Вам лично, но и в паблик. Вчера я написал довольно подробный текст в двух частях, довольно критичный в отношении ЦИК. Сегодня вышло заявление "Голоса" – не менее критичное. Мы с коллегами стараемся не задевать личности (хотя по Горбунову очень хотелось хорошо пройтись, но я сдержался), но систему мы не можем не критиковать».
В тот же день я написал ей еще одно письмо:
«Мне позвонил Сергей Викторович и передал Вашу просьбу: прийти завтра на рабочую группу и на заседание ЦИК. У меня были другие планы, поскольку есть и другая работа, и семейные обязанности. Кроме того, мне показалось, что на заседаниях рабочей группы 1-го и 6 августа я увидел все, что мне нужно было увидеть (кроме того, что мне все равно не покажут) и высказал ряд принципиальных позиций. Более подробно я изложил свою позицию в ЖЖ, но, чтобы ее озвучить, пяти минут будет мало. Да и не вижу я смысла в полемике с людьми, убеждения которых давно сложились. К тому же я не понимаю практического смысла. ЦИК уже приняла ряд решений, вы же не будете их пересматривать. Как мне кажется (и я об этом Вам писал), точка невозврата пройдена. Но я готов отказаться от своих планов и прийти завтра на рабочую группу и/или заседание ЦИК, если пойму, что это действительно нужно».
На следующий день (9 августа) я написал новое письмо:
«Я не получил от Вас ответа на вчерашнее письмо и потому не стал менять свои планы. Но вчера, обсуждая ситуацию с коллегами, я понял, что Вы сильно удивлены негативной реакцией на Ваши вчерашние решения – моей, "Голоса", Венедиктова, правозащитников. И мне это показалось странным.
Во-первых, Вы сами перед принятием решения сказали: я знаю, что наше решение многим не понравится, но у нас такая работа, что мы не можем всем нравиться. Главное – чтобы мы сами были уверены в своей правоте. И у меня создается впечатление, что Вы (вероятно, в отличие от большинства членов ЦИК) в правоте этих решений не уверены.
Во-вторых, наша реакция Вас никак не должна удивлять. Мы ведь Вам посылали рекомендацию 21 члена НЭС, где наша позиция была вполне четко обозначена. Вы с ней не согласились, это было ваше право, но что же теперь удивляться, что и мы не согласны. Я слышал, как Николай Иванович и Вы вслед за ним говорили, что это несерьезно, всего каких-то 20 человек, а в совете 77. Но среди подписавших были 4 члена совета "Голоса", и Венедиктов, и другие авторитетные специалисты – неужели Вы думали, что мы изменим свою позицию? Потом было так называемое письмо юристов. Вы его тоже сочли несерьезным: ну да, там среди подписавших была жена юриста, но Вы не заметили, что там еще были 6 докторов юридических наук и 22 кандидата юридических наук.
Наверное, Вы надеялись, что мы сможем представить Вам железобетонные основания нашей позиции. Увы, таких в наших условиях быть не может. У нас противоречивое законодательство, давно уже не направленное на гарантии избирательных прав. У нас ужасная судебная практика. У нас огромная армия юристов, поднаторевшая на том, как нарушить права граждан. Вот только что прочитал в Фэйсбуке у одного умника: "Работа юриста на выборах должна быть продуктивна, хоть один кандидат в суде должен быть снят".
Поэтому споры между юристами-правозащитниками и юристами-бюрократами обязательно будут долгими и упорными, если, конечно, первым будет предоставлено достаточно времени, чтобы изложить свою позицию. Ни на рабочей группе, ни на заседании ЦИК таких возможностей нет. Вот что-то вроде круглого стола (даже если это будет называться расширенным заседанием ЦИК, но по сути будет круглым столом) более полезно…
Я знаю, что Вам будет неприятно читать то, что я напишу дальше, но мой долг давать Вам горькие пилюли. Уже от разных электоральных юристов я слышу, что прежние составы ЦИК лучше реагировали на жалобы кандидатов и партий. И у меня самого уже складывается такое ощущение. То есть получается, что в этом отношении при Памфиловой стало хуже, чем при Чурове. Но я понимаю, что дело не в Памфиловой и Чурове, а в том, что в нынешнем составе ЦИК нет ни одного юриста, ориентированного на защиту избирательных прав, – таких, какими в прежних созывах были, в частности, Застрожная, Конкин и Дубровина. Одна Памфилова думает об избирательных правах, но она не юрист.
К сожалению, я не очень хорошо знаю судебную практику – с Алешкиным мне тут не потягаться. Но я не понимаю, почему он никогда не цитирует определение Кассационной коллегии Верховного Суда РФ от 6 марта 2000 года № КАС00-97 по жалобе Жириновского. Считает, что это было слишком давно, что законы изменились? Но суд ссылался не на закон, а на Конституцию и международные стандарты. А Конституция в этой части не изменилась, и в международных документах движение в эту же сторону…
Дело интересно тем, что ЦИК очень точно исполнила требования закона, и первая инстанция Верховного Суда ЦИК поддержала, а вот Кассационная коллегия решила, что есть правовые принципы, которые выше буквы закона. Так что в судебной практике не все так гладко, как нам объясняют Алешкин и другие.
Борис Сафарович нам прочитал целую лекцию о том, что отказ в регистрации – это не санкция за нарушение закона и не имеет отношения к вопросам об ответственности кандидата. Но вот Кассационная коллегия Верховного Суда РФ в определении от 6 марта 2000 года сочла иначе.
Меня восхитили несколько реплик Левичева. Он сказал, что заявители предлагают "выйти за рамки правового поля в область здравой логики". Но я не понимаю, как можно противопоставлять правовое поле и здравую логику. Без здравой логики никакой юридический анализ невозможен, без нее мы скатимся (и таки уже скатываемся) в кафкианство.
А потом он же сказал Елене Русаковой, что у кандидата от оппозиции барьерчик всегда выше. Очевидно, это не имеет никакого отношения к праву, это констатация реального неравноправия кандидатов и выход за рамки правового поля в область не столько здравой логики, сколько игры по понятиям…
Но что меня больше всего поразило: заявляется, что мы, мол, должны буквально следовать закону, а когда я обратил внимание на то, что из буквального следования закона не может вытекать признание подписей недействительными из-за ошибок нотариуса (ну нет этого в законе), что здесь имеет место недопустимое расширительное толкование, это было просто проигнорировано. И вот так всегда: когда буквальное толкование в пользу ограничений, тогда конечно же надо буквально, когда оно в пользу кандидата, тогда нужно толковать расширительно. Все время двойные стандарты.
А принцип "все сомнения в пользу кандидата" провозглашается, но редко применяется, в основном применяется тогда, когда это касается единичных подписей. Нам говорят: мы сомневаемся, что сборщик поставил подпись в присутствии нотариуса. Ну, сомневаетесь – и сомневайтесь! Доказательств обратного нет. Так что надо трактовать в пользу кандидата. Так нет же, сомнение трактуется в другую сторону!...
У меня предложение – если Вы и Алексей Сергеевич согласитесь. Возьмем одного кандидата по моему выбору, и я вместе с Нестеровым проверю все его документы – от ОИК до ЦИК. И подготовлю заключение – что не так, что надо менять или уточнять».
В письме от 12 августа я, в частности, писал Элле Памфиловой, комментируя ее интервью:
«И, наконец, последняя фраза: "Никто не скажет, что мы искали что-то, чтобы не пропустить (кандидатов на выборы), мы искали как максимально вытянуть". Возможно, кто-то и скажет, но это будет неправда. Во всяком случае, в отношении ЦИК. Вот Николай Иванович искал, я это видел и слышал: ах, Вы начальник, а не принуждали ли Вы своих сотрудников в рабочее время собирать подписи? И это не в отношении тех оппозиционеров, которые собирали митинги, это в отношении Лисицы. Это я просто ярко запомнил, он и к другим тоже цеплялся. Но это не весь ЦИК, а только его зампред. ЦИКу не нужно было чего-то искать, все уже нашли до него – ОИКи и МГИК. То, что МГИК искал – это всем очевидно, да Реут и почти не скрывал этого.
Но утверждение, что ЦИК искал, как максимально вытянуть, тоже будет неправдой. Я видел и слышал, что только Вы были озабочены вытянуть (и то было ощущение, что Вы знаете, что вытянуть не получится). Поведение остальных я видел: они были готовы пойти навстречу кандидату, когда речь шла об единичных подписях, и занимали жесткую позицию, как только вопрос касался сотен подписей, что позволило бы опустить долю брака ниже 10%».
К этой теме я вернулся в письме от 14 августа:
«Дискуссия получается уже не вполне полезная. Вы четко заявляете, что будете разъяснять свою позицию, и создается впечатление, что Вы не готовы признать, что ЦИК что-то сделала неправильно. Ваша позиция вполне понятная: ЦИК сделала для обратившихся к ней кандидатов все, что могла, но у ВСЕХ кандидатов ошибки превысили 10-процентый уровень, поэтому никого ЦИК не могла по закону восстановить. Вы признаете, что ОИК и МГИК были не всегда правы, но, если я Вас правильно понял, Вы считаете, что их неправильные действия не повлияли на конечное решение…
Что касается моей позиции, то она кратко изложена во вчерашней публикации: ОИКи и МГИК были к кандидатам предвзяты, а ЦИК сделала далеко не все, что могла, чтобы их права защитить. При этом я полагаю, что неправомерные действия ОИК и МГИК создали такую ситуацию, которая серьезно затруднила для кандидатов отстаивание своих прав, и ЦИК тут не всегда смогла помочь, но и не всегда этого хотела (речь именно о ЦИК, а не о Вас лично)…
По поводу действий ЦИК мы в одних случаях уже друг другу ничего не докажем… В других случаях для продолжения обсуждения мне нужны дополнительные факты, это, в частности, касается почерковедов. Я только сегодня услышал ответ на мой вопрос и узнал, что привлеченные ЦИК почерковеды проверяли только те подписи, которые забраковали почерковеды ОИК. Дальше естественный вопрос: какова степень совпадения?... Но есть другая группа вопросов – те, которые касаются действий ОИК и МГИК. И они тоже очень важны для выяснения истины. И если Вы и ЦИК этим действительно озабочены, то я готов Вам в этом всемерно помогать…
Но сегодня, слушая Булаева и Шевченко, я был поражен. Нарушения в заполнении президентской справки обнаружены чуть ли не у половины кандидатов, обратившихся с жалобами (плюс мы знаем, что двоих зарегистрированных за это уже сняли по суду)… Я задавал этот вопрос на рабочей группе, назвав его риторическим. Но это страшный вопрос! И он возникает у любого, кто способен думать. Если ОИКи пропустили такие нарушения у кандидатов, к которым они относились предвзято, то у скольких зарегистрированных кандидатов будут найдены такие же нарушения, если хорошо проверить?...
Повторю свой вчерашний тезис: речь должна идти не только о политической дискриминации, которая тоже имела место, но вообще о дискриминации ярких и популярных кандидатов. И мне трудно представить, что вы сможете убедить общественность в том, что это не так. Наверное, Вы сможете кого-то убедить в том, что ЦИК в этой ситуации вела себя лучше, чем другие. Вам, наверное, от этого легче, но большинству все равно. Люди воспринимают и ЦИК, и МГИК, и мэрию и АП как единую систему. И разве они не правы?»
4 сентября я написал пост, озаглавленный «Регистрация кандидатов в депутаты Мосгордумы: осталось очень много вопросов». В нем я, в частности, писал:
«Представители МГИК и ЦИК продолжают уверять всех, что регистрация на выборах в
Мосгордуму прошла правильно и по закону. А мы находим все больше аргументов в
пользу гипотез о том, что одним кандидатам забраковали настоящие подписи, а у
других подписи и другие документы проверяли весьма халтурно.
Но при этом у меня накопилось много вопросов, ответа на которые пока нет. А
ответы хотелось бы получить. В первую очередь от МГИК и ЦИК, но также ото всех,
кто владеет соответствующей информацией».
На часть своих вопросов мне впоследствии удалось найти ответ, анализируя судебные решения и материалы, предоставленные кандидатами и членами их команд. Но ЦИК мне в поиске ответов никак не помогла.
На расширенном заседании НЭС 2 октября Элла Памфилова, Алексей Нестеров и Евгений Шевченко в очередной раз пытались доказать правомерность принятых ЦИК решений. Но я не услышал от них ничего для себя нового.
В заключение этого подраздела отмечу постановление ЦИК от 11 декабря 2019 года «О некоторых аспектах итогов избирательной кампании по выборам депутатов Московской городской Думы седьмого созыва, состоявшимся 8 сентября 2019 года». В нем, в частности, говорилось:
«В целом избирательная кампания по выборам депутатов Московской городской Думы седьмого созыва прошла в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации о выборах. При проведении данных выборов избирательные комиссии обеспечили реализацию и защиту избирательных прав граждан Российской Федерации…
В ходе рассмотрения в Центральной избирательной комиссии Российской Федерации жалоб кандидатов на решения Московской городской избирательной комиссии, принятые по жалобам кандидатов на решения окружных избирательных комиссий об отказе в регистрации кандидатов, была установлена обоснованность выводов как Московской городской избирательной комиссии, так и окружных избирательных комиссий…
При этом в ходе рассмотрения жалоб Центральной избирательной комиссией Российской Федерации был выявлен ряд упущений в работе окружных избирательных комиссий при проверке документов кандидатов, в первую очередь – подписей избирателей. В частности, из 16,3 тысячи подписей, признанных избирательными комиссиями недостоверными и (или) недействительными, по результатам рассмотрения жалоб в ЦИК России и Московской городской избирательной комиссии было исключено из этого числа и зачтено кандидатам около 2,5 тысячи подписей, или более 4,6 процента от числа проверенных подписей, что в целом не повлияло на общий результат проверки. Эти упущения стали результатом небрежности при работе с ответами МВД России о недостоверности данных избирателей, когда сведения не в полной мере сверялись с подписными листами и подписи были ошибочно признаны недействительными. Также были выявлены неоднократные случаи некорректного или произвольного толкования установленных законом оснований для признания подписей недействительными…
Информирование окружными комиссиями кандидатов о причинах признания подписей недостоверными и (или) недействительными в ряде случаев было явно недостаточным и неудовлетворительным. Некоторые кандидаты смогли ознакомиться с указанными материалами и представить свои возражения только при рассмотрении их жалоб в Московской городской избирательной комиссии и в Центральной избирательной комиссии Российской Федерации.
Некоторые ошибки в документах кандидатов, которые в том числе привели к отказам в регистрации, могли быть устранены кандидатами на этапе подачи ими документов в окружные комиссии в случае более внимательного отношения со стороны этих комиссий. В результате на этапе рассмотрения жалоб в Центральной избирательной комиссии Российской Федерации устранение ошибок было невозможно в силу требований закона». При этом были отмечены «упущения» в работе четырех ОИК (№ 2, 3, 33 и 42). Отмечу также, что число 2,5 тыс. явно заниженное, в реальности было больше: по моим расчетам, около 9 тыс. подписей.
27 января 2020 года я писал Элле Памфиловой:
«В постановлении ЦИК от 11 декабря предъявлены претензии к 4-м ОИК. У меня же создалось впечатление, что плохо работали все или почти все ОИК. Разумеется, по всем я доказательства не соберу, но по десятку точно. И это уже системная проблема – как минимум общемосковская. Она вряд ли решается работой председателей ТИК на штатной основе. Путем обучения – может быть, но Вы думаете их МГИК до сих пор ничему не учила? Видимо, учила не тому. Да и с действиями самой МГИК надо разбираться, а вы по этой части никаких претензий не предъявили.
Ну и по поводу почерковедов. Я вам ранее задавал вопросы, но ответа на них не получил. Кое в чем удается разобраться самому. Например, у двух кандидатов, по которым у меня есть заключения почерковедов, я вижу доминирование парных цепочек. Когда нам Алексей Сергеевич показывает цепочки из двух десятков дат с характерным написание цифр, это выглядит убедительно. А когда я вижу, что более сотни подписей забракованы на том основании, что у двух избирателей даты якобы выполнены одной рукой (и неизвестно чей) – это вызывает естественное недоумение. Я, конечно, не специалист в почерковедении, но все равно не могу поверить, что почерковед способен уверенно (а не предположительно) заключить, что две даты написаны одной рукой».
Остается добавить, что при формировании новых составов ТИК руководители тех четырех ОИК, к которым ЦИК предъявила претензии в Постановлении от 11 декабря 2019 года, в основном остались на своих местах либо пошли на повышение (секретарь стал председателем). Об этом я написал в посте от 22 декабря 2020 года.
