9.2. Бабушка Белла
Бабушка родилась 15 августа 1901 года в Корсуни. Она была средним ребенком в семье. Значительную часть жизни бабушка вела дневник. Но у меня пока есть только небольшая часть текста из ее дневника. Вот одна запись позднего времени (1984 года) – ее воспоминания:
«Хотя в Корсуни были мужская и женская гимназии, дети богатых уезжали учиться в другие города. В гимназиях Корсуни почти не было еврейских детей. Я помню лишь одну еврейскую девушку, учившуюся в гимназии – Ункелес, тоже девочка из богатой семьи. А нам, детям из семей победнее, приходилось больше работать, чем учиться. Приглашали работать на свекловичные поля, ведь особой техники тогда не было. На лошадях вспашут землю, посеют сахарную свёклу. А когда взойдут ростки, мы разбивали грядки, пололи, окучивали, собирали урожай. За труд нам платили сахарным песком.
А грамоте мы учились дома, к нам приходила девушка Рахиль Сигалова, которая кончила гимназию в Корсуни. Ей платили небольшую сумму денег, и она готовила нас (меня и моего брата Рувима) к поступлению в начальное училище для взрослых по мужской программе. Готовились по многим предметам, одних языков было шесть: русский, украинский, еврейский, английский, немецкий и латынь.
Мы с Рувимом должны были поступать туда в 1919 году, но брат сильно заболел. Мы подали документы, учеба началась, а мы не пошли. В один день братик мне заявляет: “Ты обязательно сходи сегодня в училище, я себя сегодня лучше чувствую, узнай что они уже прошли, чтобы нам их догнать”. Я очень обрадовалась и с удовольствием первый раз в своей жизни пошла учиться, села за парту, и с большим интересом слушала то, о чем говорил учитель, очень радостная возвращалась домой.
Я, улыбаясь, приближалась к своему дому, а на углу стояла Фрида, девушка-соседка и смотрела на меня, как на сумасшедшую. Из нашего дома я услышала шум и плач, и я спросила Фриду: “Что случилось?” Она удивленно говорит мне: “А что ты не знаешь, что брат твой умер?” Я чуть разрыв сердца не получила. Переступив порог, увидела мертвого самого моего любимого брата, такого способного, такого умного. Ночами я не могла сомкнуть глаз. Когда братика похоронили, я никак не могла себе представить, что Рувимчика бросили в землю, как это можно».
В 1920-е годы бабушка работала в детском доме с беспризорниками. В партию вступила в 1926 году. В 1930-е годы училась вместе с дедушкой в Московском институте востоковедения, потом была с ним в Монголии. В 1941 году на митинге она сама записала дедушку в ополчение.
Работала она с 1940 года (с перерывом на эвакуацию) в конторе «Снабэлектро» (там же работал и дедушка). Помимо работы, она была пропагандистом, то есть вела политзанятия. И уже уйдя на пенсию, еще долго продолжала вести политзанятия. В 1984 году она писала в дневнике, что ей трудно ездить на ежегодные партсобрания, тем не менее, она в том году поехала. Предложение сняться с учета и перевестись в парторганизацию по месту жительства она отвергла.
Она сохраняла верность идеалам своей юности и продолжала верить государственной пропаганде. Если дедушка все же осознавал, что не все благополучно (он, в частности, признавал, что есть государственный антисемитизм), то бабушка не видела даже этого. И все это сочеталось с природной добротой и кристальной честностью.
В требовании быть честным, не лгать даже «во спасение» она воспитывала детей и внуков. Она много со мной беседовала, рассказывала о вреде алкоголя, карточных игр и т.п. Преферанс она, правда, признавала.
В Томилино у нее был большой цветник, и она за ним много ухаживала. Когда они переехали с дедушкой в Люберцы, разбила цветник под окном. Она вставала очень рано – в 4 или 5 утра, немного спала днем.
Отношения с дедушкой у них были идеальными. Дедушка звал бабушку «Белкой», она его «Юзя» или просто «Ю». Взаимная любовь была заметна сразу.
После смерти дедушки она жила с сестрами Ханной и Марксиной. Потом они остались вдвоем с Марксиной. Она постепенно слабела и умерла 21 февраля 1995 года.
