16. Культурная жизнь
Здесь я попробую рассказать о своей культурной жизни в 1970–1975 годах. Конечно, сейчас по памяти не всегда можно точно определить, что было именно в эти годы, а что чуть раньше или чуть позже. Но это и не так уж важно.
Большую роль играло чтение. Не могу сказать, что я читал взахлеб, но читал довольно много. Разумеется, читал то, что требовалось по школьной программе. Было еще так называемое внеклассное чтение, то есть современная литература по выбору учителя. Это были книги о войне («Горячий снег» Юрия Бондарева, «Обелиск» и «Сотников» Василя Быкова) и повести о современниках в основном из журнала «Юность» («Какая у вас улыбка» Владимира Краковского, «Действующие лица и исполнители» Анатолия Алексина, «Не стреляйте в белых лебедей» Бориса Васильева). Помню еще «Ночь после выпуска» Владимира Тендрякова, но ее на внеклассном чтении мы не обсуждали.
Где-то в начале периода я попытался составить собственную программу чтения на основе еще «Энциклопедического словаря». В эту программу попало довольно много произведений, и она осталась по большей части невыполненной. Но и из того, что я прочитал по этой программе, не так много осталось в памяти. Сейчас я, например, довольно смутно помню вольтеровского «Кандида», «Кто виноват?» Герцена или «Мишель Синягин» Зощенко, а некоторые произведения и совсем забыл.
Мой одноклассник Боря Шагаров как-то стал мне горячо расхваливать поэзию Константина Симонова. Я купил его сборник стихов и тоже увлекся.
Видимо, в основном в эти годы я читал Фейхтвангера («Мир», «Безобразная герцогиня», «Еврей Зюсс», трилогия об Иосифе Флавии, «Лже-Нерон», «Симона», «Гойя», «Братья Лаутензак», «Семья Опперман») – из-за своего интереса к истории. Тогда же в основном читал и популярную литературу по истории и мифологии, в частности, «Библейские сказания» Зенона Косидовского.
Примерно в 1974 году у меня возник интерес к Эренбургу, оставшийся на всю жизнь. Возник он почти случайно. В это время «голоса» стали передавать материалы Солженицына и других, в которых оспаривалось шолоховское авторство «Тихого Дона». По этому поводу папа вспомнил, как безобразно вел себя Шолохов по отношению к Эренбургу. И меня эти разговоры стимулировали читать Эренбурга. Я начал с мемуаров «Люди, годы, жизнь», но, дочитав вторую книгу, которая завершалась написанием «Хулио Хуренито», кинулся читать этот роман. Потом я дочитал мемуары и постепенно прочитал большую часть девятитомника. Мне понравились не только проза, но и стихи: когда Белла Васильевна предложила нам выступить со стихами любимых поэтов, я выступил со стихами Эренбурга.
Также ближе к концу школы у меня проявился интерес к литературе об ученых – как художественной («Иду на грозу» Даниила Гранина), так и популярной («Неизбежность странного мира» Даниила Данина, «Физика – моя профессия» Александра Китайгородского).
В те годы я немного пользовался библиотеками, но большую часть из того, что я читал, я находил дома. Папа все 1960-е годы собирал книги, тогда еще не было острого книжного дефицита. Он сам говорил, что не любит многотомники, тем не менее, собрал по подписке их немало – уже упоминавшиеся 13-томник Фейхтвангера и 9-томник Эренбурга, а также собрания Шолом-Алейхема, Паустовского, Каверина и др. плюс 15-томник современной фантастики. На журнал «Юность» мы в какие-то годы подписывались. В 1971 году мама стала работать в библиотеке общежития МАМИ, и она приносила разные журналы для чтения.
В 1970-е годы уже был явный книжный дефицит: у многих появились отдельные квартиры, которые нужно было чем-то заполнить, и держать в доме книги вошло в моду. Издательская же политика в те годы была своеобразной: широко издавалось много того, что в обиходе называлось «макулатурой», а популярные книги выходили небольшими тиражами, и те больше шли на экспорт. Но нам повезло – у нас появился свой источник.
Когда мы переехали в Сокольники, нашим соседом оказался пожилой мужчина, работавший сторожем в Книжной экспедиции ЦК КПСС. Он сам к нам зашел, сказал, что имеет возможность покупать любые книги из тех, что попадают к ним, и предложил папе свои услуги. Папа предполагал, что сосед тем самым получал от него информацию, какие книги пользуются спросом.
Так у нас появились книги Булгакова, Ахматовой, Мандельштама, Зощенко и многие другие. Правда, не все остались на наших полках. Так, новый сборник Зощенко оказался беднее, чем сборник 1959 года, который у нас был, и я, с папиного согласия, подарил новый сборник на день рождения Алику Рудницкому. А сборник Мандельштама папа подарил своему заместителю Гомбергу.
Как-то ко мне зашел мой сверстник Витя Саакян из соседнего подъезда (с которым мы вместе ходили на автомобильные курсы). Он увидел книгу Булгакова («Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита») и стал мне зачитывать выдержки из «Мастера и Маргариты». Я заинтересовался и стал читать. Оторваться было трудно. Кажется, мне хватило трех дней (дело было, скорее всего, в каникулы), чтобы прочитать роман, который произвел на меня огромное впечатление.
Как раз в те годы мы стали получать по подписке Большую советскую энциклопедию (первый том вышел в 1970, последний, 30-й – в 1978). Она стала для меня одним из главных источников информации. Каждый новый том я просматривал в поисках биографической информации о различных правителях и государственных деятелях и делал из нее выписки.
Театром в те годы я не увлекался. Тетя Дуся (Дина Исаевна Драновская) иногда приглашала меня на спектакли Московского театра юного зрителя (МТЮЗа). Первый раз – на спектакль «Мой брат играет на кларнете» – я пошел с одноклассником Сашей Видревичем. Но я неправильно понял тетю: она имела в виду, что нас на входе встретит девушка из ее театра и проведет. А я обратился к администратору. Нас пригласили в комнату к администратору и обещали найти нам места. Там сидело несколько человек, и одна немолодая женщина объясняла другим, кто такая Дина Исаевна, и с теплотой о ней говорила. Потом я узнал от тети, что это была актриса Юлия Юльская. Места нам нашли, и спектакль мне очень понравился.
В том же МТЮЗе я смотрел также «Дорогой мальчик», «Побег в Гренаду» и «Три мушкетера». Тетя немного рассказывала про актера, игравшего Д'Артаньяна. Много позже я узнал, что это был Владимир Качан. Спектакль мне не сильно понравился. Лет через пять появился фильм «Д'Артаньян и три мушкетера», который я не стал смотреть, но песни из него были слышны отовсюду, и я узнал некоторые песни из того мюзикла.
Из спектаклей в других театрах могу вспомнить «Ревизор» в Театре сатиры (с Папановым, Мироновым, Высоковским, Мишулиным, Державиным и др.), «Конармию» в Театре им. Вахтангова (билеты достал муж тети Сарры, Григорий Андреевич Вернев, и я сидел в кресле с мемориальной табличкой «Место Рубена Симонова»). Еще я один ходил на спектакль Театра Советской Армии «Смерть Иоанна Грозного»: я пошел на него под впечатлением от рассказов дяди Оси – он смотрел эту пьесу после XX съезда, и ему казалось, что было много антикультовской отсебятины, а потом, открыв текст, понял, что все это было у А.К. Толстого.
Из кинофильмов, которые я смотрел в те годы, запомнились гайдаевские «Двенадцать стульев» и «Иван Васильевич меняет профессию», а также «Джентльмены удачи» и «Корона Российской империи» (последний, скорее, не понравился).
В главе «Детство» я писал, что у нас появилась магнитофонная приставка «Нота-М» – вероятно, еще в конце 1960-х. Какие-то записи папе давали товарищи, какие-то мы делали сами с телевизора. Наиболее любимыми у всех нас были записи Аркадия Райкина. Мы их записывали из различных радио- и телепередач, из фильмов «Мы с вами где-то встречались», «Волшебная сила искусства», «Люди и манекены». Я знал наизусть многие райкинские монологи. Аркадий Райкин обладал удивительной способностью сочетать серьезную сатиру и непревзойденный юмор. Глядя из сегодняшнего дня, я выделяю два монолога, где он смог подняться до критики системы: «Монолог сантехника» (авторы Марк Азов и Владимир Тихвинский) и «Дефицит» (или «Дюфсит», автор Михаил Жванецкий).
В этот период знаменитым эстрадным артистом становится Геннадий Хазанов. Мы его видели и по телевизору, и с эстрады парка Сокольники. Тогда он в основном выступал с пародиями, и они были довольно острыми. Например, его пародии на дуэт Владимирова и Тонкова («Вероника Маврикиевна» и «Авдотья Никитична») были гораздо острее, чем довольно беззубые выступления самого дуэта.
Были у нас и записи Владимира Высоцкого – не так много, и я далеко не все его песни тогда знал. Впрочем, мое отношение к творчеству Высоцкого менялось. Если в детстве мне нравились в основном «сказочные» песни («Лукоморья больше нет», «Сказка о диком вепре», «Песня о вещем Олеге»), то позже я стал отдавать предпочтение серьезным песням – «Охота на волков», «Еще не вечер», «Звезды», «Штрафные батальоны», «Кто сказал, что Земля умерла?», песни из кинофильма «Вертикаль».
Были у нас еще записи песен в исполнении Киры Смирновой – позже я узнал, что их автором является Новелла Матвеева. Мне особенно нравились «Кораблик», «Братья-капитаны», «Дорожная песенка» и «Водосточные трубы».
Имелись и записи Булата Окуджавы. Но я Окуджаву оценил позже, в 1976 году, когда вышла его первая долгоиграющая пластинка.
