8. Общественная жизнь
Практически все студенты были комсомольцами (за исключением иностранцев). Любые проявления общественной жизни были так или иначе хотя бы формально связаны с комсомолом.
Правда, в каждой группе, помимо комсорга, были еще староста и профорг (нас всех приняли в профсоюз). В нашей группе на первом курсе старостой была Люда Терехина, комсоргом Лена Карпенко, а профоргом Володя Шварцеберг. На втором курсе все поменялось: старостой стала Лена Перевалова, комсоргом – Володя Шварцберг, а профоргом – Юля Рашба.
Меня на первом курсе избрали в курсовое бюро ВЛКСМ. В него также попали (из тех, кого я помню): Татьяна Старикова (С-11), Евгения Ухина (С-13), Александр Лейтман (С-14), Светлана Сверчинская (С-15), Малик Улукпанов (С-15), Сергей Маслов (С-16), Ольга Гаврилина (С-17), Николай Коротков (С-19). «Рабфаковец» Коротков, будучи кандидатом в члены КПСС, и стал секретарем бюро. Со второго курса секретарем стала Гаврилина.
Я выбрал своей сферой печать, то есть стенгазету (как и в школе). Не помню, сколько мы выпустили номеров газеты. Курировала мою деятельность от факультетского бюро Елена Самохина (она была тогда, кажется, на четвертом курсе). Елена сразу помогла мне тем, что на основании студенческих анкет сказала, кто с нашего курса может помочь делать стенгазету: Лиана Гайсинская (С-19) умела печатать на машинке, Мингалева, Марина Михайлова (С-12), Антонина Пузанкова (С-13), Вероника Бондарева, Ольга Елисеева, Татьяна Ивакина, Ирина Штейнбах (С-17) и Наталья Камышан (С-18) умели рисовать или, по крайней мере, писать шрифтом заголовки. Не помню, кто из них реально участвовал в стенгазете, но я с ними со всеми познакомился.
Когда я был на втором курсе, Елена Самохина возглавила совет Научного студенческого общества (НСО) и предложила мне в него войти. В курсовое бюро меня больше не избирали, и я даже не интересовался, кто в него входит. В совете НСО я также занимался стенгазетой, теперь уже посвященной науке.
В этот совет также входили из нашей группы Володя Шварцберг и Саша Никонов, из 2-й группы Юра Ганин, Игорь Котов и Саша Сербин, из 6-й группы Ира Рыжова, с Т-факультета Толя Храпковский, с П-факультета Коля Прокопов (он был нас старше на курс, много лет спустя стал на короткое время ректором МИТХТ перед его слиянием с МИРЭА).
Ничего выдающегося мы в совете не делали. Помню, что нас заставляли агитировать студентов младших курсов вступать во Всесоюзное химическое общество им. Менделеева. Приходилось агитировать, хотя я не видел смысла в таком массовом вступлении, кроме того, что ВХО получало финансовую подпитку. Володя и Саша как-то провели занятие со школьниками (возможно, не одно). Понемногу вся эта деятельность заглохла.
После третьего курсе была, как я уже писал, ознакомительная практика. По традиции лучших (то есть хорошо учившихся и занимавшихся общественной работой) направляли на практику в Польшу. Это решалось по комсомольской линии. Наша группа рекомендовала меня, Володю Шварцберга, Сашу Никонова и Олю Иванчук.
Тех, кто был отобран, объединили, и с ними проводили семинары. Руководила от комитета комсомола Ирина Оточева из 7-й группы. Для одного из семинаров она мне поручила сделать доклад о Польше. Я подготовил доклад. Между окончанием занятий в институте и семинаром было около часа, и я решил проводить Марину до центра. Внезапно ей в метро стало нехорошо. И я повез ее к себе домой в Сокольники. На семинар я уже не смог попасть, мобильных телефонов тогда (и еще двадцать лет потом) не было, и предупредить я не мог.
Вскоре группу утверждали на факультетском бюро. Оточева сказала, что я ее сильно подвел, и меня из группы исключили. Впрочем, я вполне допускаю, что это был повод, а реальной причиной был пятый пункт. Да и это, наверное, было к лучшему. Володя Шварцберг в Польшу тоже не попал, но из-за болезни.
Периодически нас посылали на Ленинский проспект – изображать толпу, радующуюся приезду очередного гостя, когда он проезжал из аэропорта Внуково. Обычным делом были субботники, которые чаще всего организовывались формально – без серьезного фронта работ, или с фронтом работ, не соответствовавшем количеству участников. В это время на Юго-Западе строились новые здания института и общежития. Параллельно шла подготовка к Олимпиаде. Периодически нас на эти стройки пытались посылать. Однажды возникла «инициатива» отрывать студентов на месяц от учебы для работы на стройке. Я не был на собрании, где она обсуждалась, мне рассказывали, что студенты эту идею сильно критиковали, а в ответ комсомольский секретарь Алла Фролкова (будущий ректор института) возглашала: «Где же ваш комсомольский задор?!». В конце концов «инициатива» заглохла. Я откликнулся на это событие пародийным текстом (не помню, решился ли я его тогда вывесить):
«Обращение ко всем комсомольцам МИТХТ
Мы обращаемся к вам в момент, когда весь наш народ под руководством Коммунистической партии успешно строит Олимпиаду-80. Поработав на ударных олимпийских объектах, мы смогли воочию убедиться, как много уже сделано, но как много еще предстоит сделать, чтобы через 2 года зажегся факел Московской Олимпиады – негасимый символ Дружбы Народов, неопровержимое стремление советских людей к миру и сотрудничеству!
Мы – комсомольцы МИТХТ, не можем стоять в стороне от этого важного дела. В целях максимальной помощи Олимпиаде мы призываем всех студентов МИТХТ перейти на заочную форму обучения и образовать Массовый Круглогодичный Студенческий Строительный Отряд (МКССО).
Заочная форма обучения, как показал многолетний опыт, является наиболее эффективной, позволяющей успешно сочетать учебу и ударный труд по-стройотрядовски, то есть от зари до зари. При этом можно будет эффективно использовать перекуры, которых, как показывает опыт, на стройках Олимпиады немало.
Заочная форма позволит увеличить количество обучающихся в институте без расширения учебных площадей, и у вас будет возможность привлечь к обучению всех строителей на вашем объекте.
Сочетание учебы с практической деятельностью улучшит качество ваших знаний, особенно по таким дисциплинам, как сопротивление материалов, детали машин, процессы и аппараты и научный коммунизм. Работа даст вам уроки гражданственности и научит ценить государственные интересы выше личных.
Студенты МИТХТ! Все как один откликнитесь на наше обращение! Проявим свой комсомольский задор! Ознаменуем 60-летие ВЛКСМ новыми трудовыми успехами! Позор всем, кто не желает строить Олимпиаду! Позор обывателям всех рангов, степеней и званий! Слава советскому студенту – строителю Олимпиады-80!!!
Группа товарищей. 1 апреля 1978 г.»
Отдушиной могли быть культмассовые мероприятия, которые обычно также организовывались под эгидой комсомола. Но я могу вспомнить только «Посвящение в студенты» и «Антипосвящение». Первое устраивалось для первокурсников, второе – для выпускников. Устраивались они каждый год, но я видел только те, что были для нас. Знаю, что активно в них участвовали с нашего курса Елена Перевалова из нашей группы и Сергей Маслов из 6-й. Это были прекрасные капустники. Лучше всего мне запомнилась сцена, где студентам разных курсов преподаватель задавал вопрос: сколько будет дважды два?
Первый курс – все дружно и хором отвечают: четыре.
Второй курс – тоже отвечают: четыре – но не сразу и с разными интервалами.
Третий курс – один из студентов достает логарифмическую линейку и после манипуляций с ней говорит: приблизительно четыре.
Четвертый курс – сначала молчание, а потом кто-то выпаливает: не может же мы помнить все эмпирические формулы!
Пятый курс – один из студентов подходит к преподавателю, берет его под руку и куда-то уводит.
В начале первого курса нам рассказывали про кафе «Митхатяночка», где проводятся разные мероприятия, но я их так и не увидел.
К общественной жизни можно условно отнести и некоторые просветительские лекции, которые устраивал ректорат. Так, на первом курсе у нас были три лекции – о вреде курения, о вреде алкоголя и о венерических заболеваниях. На первую я не ходил – мне это было без надобности. От второй в памяти почти ничего не осталось: лектор был не в духе после ночного дежурства.
В третьей лекции запомнилась глупая демагогия. Лектор поднял вопрос: что способствует росту венерических заболеваний? Один из стандартных ответов – проституция. Да, но только применительно к капиталистическим странам. В СССР проституции нет. Поскольку с марксистской точки зрения проститутки зарабатывают деньги на жизнь. А в СССР те, кто этим занимаются, имеют средства на жизнь, а телом торгуют ради приработка. Поэтому их нельзя называть проститутками. А как же их называть? Там кто-то у них придумал термин «нежелательные женщины». На что, по словам лектора, один милиционер сострил: для кого нежелательные, а для кого наоборот.
В общем лектор с помощью пустословия ушел от главного вопроса. Проигнорировав тот факт, что контроль над проститутками способствует снижению риска заражения, а неконтролируемые «нежелательные женщины» как раз являются рассадником заболеваний. Остается добавить, что после этой лекции некоторые из моих однокурсников стали использовать выражение «нежелательная женщина» в качестве ругательства.
