6. Учеба в МИТХТ
Учебный процесс в МИТХТ, как и в других вузах, был организован по парам: сдвоенные занятия из двух академических часов (по 45 мин) с условным перерывом между ними в 5 мин и 15-минутный перерыв между парами. Первая пара начиналась в 8 утра, вторая в 9:50, третья в 11:40, четвертая в 13:30. После 15 часов занятий почти никогда не было. Занятия проходили шесть дней в неделю.
К 8 утра приезжать было тяжело, но занятия не так часто начинались с первой пары. Не слишком интересные лекции, начинавшиеся в 8 часов, мы обычно игнорировали. Посещение всех лекций, семинаров и лабораторных работ считалось обязательным. Но в реальности за посещаемостью лекций никто не следил, да и делать это было слишком сложно, учитывая, что на потоке было более двухсот студентов. С семинарами было немного строже, но и их вполне можно было пропускать. Вот с лабораторками – другое дело, за их выполнение необходимо было отчитываться, поэтому пропущенные лабораторки приходилось потом отрабатывать – без этого нельзя было получить зачет по соответствующей дисциплине.
В первом семестре нам читали лекции по математическому анализу (зав. кафедрой, проф. С.И. Стриженов, по аналитической геометрии и линейной алгебре (Белякова), по истории КПСС (проф. А.Г. Федоров), по неорганической химии (проф. Г.М. Курдюмов), по начертательной геометрии (доц. И.А. Ройтман), по введению в специальность (у каждой специальности был свой лектор, нашей специальности лекции читала зав. каф. проф. Р.П. Евстигнеева).
По этим же предметам были либо семинары, либо практические, либо лабораторные работы. Только по введению в специальность их не было, но мы должны были написать реферат. Нас распределили по сотрудникам кафедры, и я попал к старшему научному сотруднику Борису Исааковичу Мицнеру. Он предложил мне тему о бактериородопсине, и я с интересом работал над рефератом. В процессе работы узнал про хемиосмотическую теорию Питера Митчелла (до Нобелевской премии ему оставалось еще три года).
Еще были занятия английским языком и физкультурой. Занятия по английскому продолжались два с половиной года, по физкультуре – два. По ним нужно было сдавать зачет, но они почти ничего не оставили в памяти.
По начертательной геометрии был дифференцированный зачет (зачет с оценкой), то есть фактически письменный экзамен. Лекции Израиля Абрамовича Ройтмана были вполне доходчивы. Он был фронтовиком (об этом мы узнавали из его воспоминаний, публиковавшихся в институтской стенгазете), объяснял довольно четко, правда, юмор у него был натужный. До четвертого курса мы его считали лучшим лектором (об этом я напишу отдельно). Мне начерталка давалась легко (в отличие от черчения, которое тоже началось на первом семестре и которое вели преподаватели той же кафедры инженерной графики). И я получил по начерталке пятерку.
Собственно экзаменов в первом семестре было четыре – по обеим математическим дисциплинам, истории КПСС и неорганической химии. Программа по матанализу включала темы, которые мы прошли еще в математической школе, я не хотел ходить на лекции и семинары и пожелал сдать матанализ досрочно. Мне удалось договориться с преподавателем, и она приняла у меня экзамен в октябре. Сейчас уже не помню, один ли я сдавал, или Володя Шварцберг ко мне присоединился. Но официально никаких досрочных сдач экзаменов до сдачи всех зачетов не допускалось, поэтому официально мне оценку за экзамен поставили в декабре.
Также в декабре мы досрочно сдали экзамен по аналитической геометрии и линейной алгебре. Аналитическая геометрия тоже в основном соответствовала нашей школьной программе, а линейная алгебра (матрицы) была для меня внове, но я ее самостоятельно освоил.
Также мы втроем (Володя Шварцберг, Саша Никонов и я) договорились с профессором Алексеем Георгиевичем Федоровым и сдали ему досрочно историю КПСС. О нем стоит написать отдельно. Он был летчиком, во время Великой Отечественной войны командовал летным полком, а затем дивизией. Написал несколько книг о своем участии в войне, одну из них я держал в руках и просматривал, но вряд ли читал целиком. Его лекции по истории КПСС были довольно скучными, и мы потешались над неудачными фразами из них. Я даже составлял список его подобных изречений. Но в целом он был человек вполне добрый.
В результате из четырех экзаменов я три сдал досрочно. А четвертый экзамен – неорганическая химия – по расписанию был первым, 3 января. Я попал к зав. кафедрой Б.Д. Степину и получил у него пятерку, хотя он и покритиковал меня за то, что я плохо нарисовал прибор.
Таким образом, за первую сессию у меня были одни пятерки, я освободился 3 января, и у меня был целый месяц каникул. Но я никуда не поехал – как-то не было желания, кроме того, дома была больная бабушка, которую нежелательно было оставлять надолго одну.
Во втором семестре начерталки уже не было, но оставалось черчение, с которым у меня были проблемы, в основном из-за неаккуратности и медлительности. Но тут мне повезло. Я принял участие в институтской олимпиаде по начерталке – и вполне успешно, в результате мне предложили участвовать в межинститутской олимпиаде, взамен пообещав зачет по черчению (так как кафедра одна). Я принял участие (правда, не так хорошо, как в институтской), наша команда заняла шестое место (что для химического вуза было совсем неплохо), и мне не пришлось сдавать чертежи. Зачет по черчению тоже был дифференцированный, и пятерку я себе обеспечил.
Не было больше и линейной алгебры с аналитической геометрией. Но продолжались лекции по матанализу, истории КПСС и неорганической химии. Кроме того, начались лекции по физике и теоретической механике (термеху).
Физику читал зав. кафедрой проф. В.М. Борисенко, читал хорошо, и его лекции мы старались не пропускать. А термех читал доцент А.А. Ильин, читал визгливым голосом, не акцентируя внимания на важных моментах, к тому же нас раздражала особая символика, в частности, иначе обозначалась производная. И лекции по термеху мы в основном пропускали. Правда, были еще семинары, которые вел ассистент В.Н. Щербаков, они давали больше.
По истории КПСС можно было написать реферат (не помню уже, обязательно ли это было или факультативно). Я взял в качестве темы борьбу Ленина с меньшевиками между вторым и третьим съездами. Тема оказалась для меня интересной и, мне кажется, получилось неплохо.
Экзаменов было пять: матанализ, физика, термех, неорганическая химия и история КПСС. В этот раз мы пытались сдать досрочно то, что по расписанию должны были сдавать в конце сессии, чтобы увеличить каникулы.
Неорганическую химию я сдавал 28 мая – на следующий день после похорон бабушки. Сдал на пять.
А вот с термехом получился облом. Я уже писал, что лекции мы пропускали. Потом у кого-то брали конспект. Кажется, и лекции не охватывали все вопросы. В общем, подготовились мы неважно. Ильин, увидев, как много народу пришло на досрочную сдачу, сказал ехидно: посмотрим, как вы подготовились. Володя Шварцберг получил, кажется, тройку (так мне помнится, хотя в записи у меня 4). А мне поставили двойку. Но оказалось, что двойка лучше. В сессию я пришел на экзамен уже лучше подготовленный и к тому же попал к Щербакову, который ко мне хорошо относился. Правда, он на всякий случай спросил у Ильина, можно ли мне поставить 5, коли я получил двойку на досрочном экзамене, но Ильин ответил, что теперь другой экзамен и та двойка не имеет значения.
В результате вторую сессию, как и первую, я сдал на одни пятерки.
В третьем семестре сохранились матанализ и физика. Термех заменила прикладная механика (смесь деталей машин с сопроматом), которую нам читал В.Н. Щербаков. Вместо неорганической химии появились аналитическая химия и органическая химия. Аналитическую химию нам читала доцент К.Ф. Харитонович, эти лекции в памяти не остались. Органическую химию читал зав. кафедрой, проф. Борис Владимирович Унковский (прозвище «Боб», в том числе и за его округлую комплекцию). Его лекции были очень живые, понятные, с хорошим юмором. Любимые его выражения: «это должно быть понятно и ежу» и «это должно быть понятно выпускнику детского сада». Еще была вычислительная техника (читал доц. В.Ф. Корнюшко), по ней вроде был зачет. Насколько помню, была и марксистско-ленинская философия (читала Г.П. Борисова), но экзамен по ней был в следующем семестре.
По аналитической химии были лабораторные работы (качественный анализ), после которых сдавался дифференцированный зачет. С лабораторками у меня были проблемы, и в результате у меня появилась первая четверка. Но все экзамены я вновь сдал на 5, их было четыре – матанализ, физика, прикладная механика и органическая химия. По математике я, насколько помню, в этот раз смог получить «автомат» за участие в каком-то мероприятии вроде олимпиады. Еще что-то сдал досрочно и в результате освободился на две недели раньше и поехал отдыхать, когда остальные еще сдавали экзамены.
В четвертом семестре продолжились физика, аналитическая и органическая химия. Математика вновь разделилась на две части – теорию вероятностей (читал доцент Г.И. Агапов и читал плохо) и вычислительную математику (читал новый зав. кафедрой, проф. П.Д. Крутько). Также была марксистско-ленинская философия. И у нас, ребят, началась военная подготовка (на это отводился целый день, который у девушек получался выходным).
В этом семестре было два дифференцированных зачета. Вновь по аналитической химии (количественный анализ) плюс курсовой проект по технической механике. Там нужно было чертить, что для меня было мучением, и мне помогала Марина. По аналитической химии я в этот раз получил пятерку, а за проект только четверку.
Экзаменов у ребят было пять: марксистско-ленинская философия, физика, математика, органическая химия и военная подготовка (в том семестре это была, насколько помню, тактическая подготовка). По четырем гражданским экзаменам я получил вновь пятерки, а по военной подготовке – 4 (первая четверка за экзамен).
В пятом семестре уже не было ни математики, ни физики. Взамен нам читали промышленную теплотехнику (проф. Н.А. Занемонец) и электротехнику и электронику (проф. А.В. Нетушил), по которой экзамен был в следующем семестре. Про этих лекторов нужно немного сказать.
Про Нину Аркадьевну Занемонец я слышал от мамы Марины, которая с ней училась, и примерно то же самое про нее рассказывал отец Володи Шварцберга, тоже учившийся в МИТХТ, но позже нее. Когда она училась, кафедрой теплотехники заведовал Н.И. Краснопевцев, считавший, что женщины не в состоянии освоить инженерные науки. Соответственно он отнесся и к студентке Нине Занемонец, но она сумела ему доказать обратное, и в результате он взял ее на свою кафедру.
Александр Владимирович Нетушил был известным специалистом в области электротехники, до 1971 года он заведовал кафедрой в МЭИ. Не помню точно причин, по которым он ушел из МЭИ (папа мне что-то про это говорил), но они были политические, скорее всего, это было связано с антисемитской политикой руководства вуза (сам он, насколько я понимаю, евреем не был). Я практически не помню его лекции, но помню, что команда МИТХТ тогда заняла пятое место на межинститутской олимпиаде по электротехнике, что для химического вуза было прекрасным результатом.
Аналитическую и органическую химию заменила физическая химия (ее читал доц. Г.А. Карцев). Читал он не очень ярко, но понятно. А про него как экзаменатора хорошо сказала одна из девчонок-хорошисток: он задает вопросы по существу.
Продолжалась марксистско-ленинская философия, но в этом семестре ее читал доц. Е.Л. Сасковец, которого мы не любили: у него был скучный и противный голос. Продолжалась и военная подготовка.
Экзаменов у ребят было пять. И вновь я получил все пятерки по гражданским предметам (марксистско-ленинская философия, английский язык, промышленная теплотехника, физическая химия) и четверку по военной подготовке.
В шестом семестре продолжились физическая химия (но ее нам теперь читал доц. В.В. Ястребов) и электротехника. Появилась коллоидная химия (читала Р.М. Панич). Взамен философии нам читали политэкономию. Лекций по теплотехнике уже не было, но нужно было выполнить по этому предмету курсовую работу (с дифференцированным зачетом). Взамен теплотехники нам стали читать курс «Процессы и аппараты» (включавший и процессы теплообмена).
Тут я должен сделать небольшое отступление. Как-то (это было, видимо, в пятом семестре) я провел среди не очень широкого круга однокурсников опрос с оценкой наших лекторов. И в этом опросе победил лектор по начертательной геометрии Израиль Абрамович Ройтман. Ему кто-то из наших об этом сообщил, и он был, естественно, доволен. Но в то время мы еще не слышали лекций по процессам и аппаратам Нисона Ильича Гельперина.
Ему тогда было 75 лет. Выглядел уже довольно старым. Но преображался, когда читал лекции. Читал красивым языком, интересно и четко. Приводил примеры из личной практики. Он нам пытался внушить уважение к званию инженера, которое в то время уже сильно девальвировалось.
Надо сказать, что он читал лекции, еще когда училась мама Марины. Но она говорила, что в их понимании Гельперин был средний лектор. Поскольку они слышали лекции академиков Несмеянова (по органической химии) и Сыркина (по физической химии). Нам эти корифеи уже не читали: Александр Николаевич Несмеянов ушел из МИТХТ задолго до нашего туда поступления. А Яков Кивович Сыркин, изгнанный в 1952 году из МГУ в результате антирезонансной кампании, заведовал до своей смерти кафедрой в МИТХТ, но он умер в 1974 году, за год до нашего поступления.
Еще одно отступление. Тогда же на третьем курсе я начал делать шутливый список книг, которые могли бы написать наши преподаватели – на основании их стиля или высказываний. Список в основном я и составил, но немного помогли однокурсники. В нем в основном лекторы, но также преподаватели, ведшие у нас лабораторки (Автократова и Черкасова), семинары (Захаренко) плюс замдекана Бережной. Вот этот список:
1. Автократова Т.Д. Переход качественного анализа в количественный
2. Агапов Г.И. Пособие по теории вероятностей для студентов, желающих сдать экзамен автору хотя бы на 3, или Красота
3. Бережной Г.Д. Простое как мычание
4. Борисенко В.М. Вывод ряда фундаментальных законов природы
5. Борисенко В.М. Применение закона потребления алкоголя к объяснению ряда проблем квантовой химии
6. Гельперин Н.И. Лучше быть хорошим сапожником, чем плохим инженером (поучительные истории из жизни ветерана химической технологии)
7. Занемонец Н.А. Новый способ вывода формул путем их первоначального постулирования
8. Захаренко В.В. Базарная система обучения по процессам и аппаратам
9. Ильин А.А. Давайте пофилософствуем (лекции по линейной алгебре, теоретической механике, квантовой химии)
10. Крутько П.Д. Беседы с электронным калькулятором
11. Ройтман И.А. Ха-ха-ха (студент на экзамене по начёрталке)
12. Сасковец Е.Л. Размножайтесь диалектически
13. Унковский Б.В. Лекции по органической химии (для выпускников детсада)
14. Унковский Б.В. Пособие по органической химии (для девушек, желающих выйти замуж)
15. Федоров А.Г. В шутку и всерьез (фразы на лекциях, семинарах и в частных беседах; перевод с оперативно-тактического языка)
16. Черкасова Е.М. Это я сама придумала (именные реакции и их роль в личной жизни великих химиков)
17. Щербаков В.Н. Человек с точки зрения сопротивления материалов
Но вернемся к шестому семестру. В нем был один дифференцированный зачет за курсовую работу по промышленной теплотехнике и пять экзаменов – электротехника, коллоидная химия, физическая химия, процессы и аппараты, политэкономия. И вот тут я впервые получил четверки по гражданским дисциплинам – по процессам и аппаратам и по коллоидной химии. Помню, что по процессам и аппаратам мне попался не очень умный экзаменатор, и я был сильно обижен за четверку. А коллоидную химию я выучил плохо: лекции мало посещал, да и не охватывали они весь материал. Готовились к экзамену мы вместе с Мариной, и больше предавались взаимным ласкам, чем изучению коллоидной химии.
После шестого семестра в июле у нас была ознакомительная практика. Наша группа проходила ее в Производственном объединении «Мосмедпрепараты», головным предприятием которого был Химико-фармацевтический завод им. Карпова, находившийся на Нагатинской улице (сейчас там «Ферейн» Брынцалова). Там мы в основном практику и проходили. Ничего самим делать не надо было, просто смотрели – знакомились с производством. По итогам вроде всем поставили пятерки.
В седьмом семестре предметами, по которым мы сдавали экзамены, были охрана труда (Н.И. Болденков), экономика химической промышленности (О.В. Макаров), процессы и аппараты (проф. Н.И. Гельперин), основы автоматики (Л.М. Полоцкий) и методы органического синтеза (проф. Г.А. Серебрянникова). Методы органического синтеза – это уже был специальный курс, который читали только «биологически активным». Другим специальностям вместо него в это же время А.Ю. Закгейм читал планирование эксперимента, и я очень жалею, что не слушал этот его курс.
Насколько я помню, в этом же семестре нам проф. Александр Анатольевич Овчинников (будущий член-корр. АН СССР) читал курс квантовой химии, и мы делали курсовую работу. Но, видимо, оценки за нее не ставили. Продолжались и лекции по политэкономии (доц. Емельянова), но экзамен был в следующем семестре.
Сессию я сдал без четверок: три пятерки и две тройки – по охране труда и экономике химической промышленности. Я тогда готовился к свадьбе, но причина, скорее всего не в этом. Экономика и охрана труда не были для меня интересными предметами, к тому же преподаватели по ним были либо скучными (Макаров), либо не совсем адекватными (Болденков).
Впоследствии для получения красного диплома мне нужно было эти тройки исправить. С экономикой я сделал по-хитрому: Макаров предложил мне выступить на студенческой научно-технической конференции с докладом по результатам практики (о которой я напишу немного дальше), обещав взамен «автомат» по организации производства. Но я попросил его исправить мне оценку по экономике, а экзамен по организации производства пошел сдавать. Экзамен по охране труда я пересдал на пятом курсе, договорившись с зав. кафедрой проф. А.С. Бобковым.
В восьмом семестре еще продолжались общие предметы: политэкономия (доц. Емельянова), научный коммунизм (доц. В.П. Гаевский), общая химическая технология (доц. С.М. Гутионтов), моделирование химико-технологических процессов (доц. А.Ю. Закгейм). Еще нам читали советское право (Е.Д. Корейшо), но по этому предмету не было даже зачета.
Из этих предметов стоит отметить лекции Александра Юделевича Закгейма. На первом и втором курсах я занимался в его кружке и подробнее о нем напишу отдельно. Здесь же хочу отметить, что считаю его одним из лучших наших лекторов. Я до сих пор помню его рассказы о реакторах идеального смешения и идеального вытеснения, в том числе и о том, как один инженер, преодолевая скепсис окружающих, повысил выход продукта, просто поставив в реакторе перегородки. От него мы узнали о золотом сечении (я, впрочем, узнал от него же, но раньше), он нам объяснял, что такое оптимальность и критерий оптимальности. В общем, польза от его лекций была огромная.
Параллельно нам читали лекции по нашей специальности: химия биологически активных природных соединений (проф. В.И. Швец), химия аминокислот и пептидов (доц. Е.И. Филиппович), химия и технология тонких органических соединений (зав. кафедрой Р.П. Евстигнеева, тогда уже член-корр. АН СССР); оборудование заводов (доц. Э.А. Булычев), физико-химические методы анализа (И.А. Василенко). Тогда же начались лабораторные работы на кафедре.
Из этих лекторов лучшим я считаю Виталия Ивановича Швеца. Он читал лекции наиболее четко и понятно. Здесь я немного подробнее напишу о нем. С ним мы познакомились одним из первых: он был руководителем приемной комиссии, когда мы поступали (на следующий год тоже, и Марина в те каникулы работала в приемной комиссии под его руководством). Потом он был деканом нашего факультета, затем проректором. Уже после нашего окончания кафедра разделилась на две, и Швец возглавил кафедру биотехнологии. Позже он стал членом-корреспондентом Российской академии медицинских наук (РАМН), затем академиком РАМН, а в 2013 году – академиком РАН. Умер в 2019 году. В Витаминном институте работала его жена, Валентина Ильинична, она получила участок в СНТ «Витамины» недалеко от нашего, и мы Виталия Ивановича часто видели и еще чаще слышали его зычный голос. А с его сыном Сергеем Марина работала вместе в Научном центре экспертизы средств медицинского применения.
В этом семестре у ребят было аж восемь оценок: курсовой проект по процессам и аппаратам, моделирование химико-технологических процессов (насколько помню, это были дифференцированные зачеты), общая химическая технология, политэкономия, организация производства, химия биологически активных соединений, химия аминокислот и пептидов, военная подготовка. И в этот раз у меня были только пятерки, даже по военной подготовке (там уже были более внятные дисциплины, вроде отравляющих веществ).
В девятом семестре у нас была производственная практика. Нас разделили на небольшие группы и послали на разные предприятия, в том числе многих в другие города. Практика предусматривала возможность, но не обязательность работы в качестве аппаратчика. При этом нужно было сделать курсовой проект, в котором должна была быть и экономическая часть.
Мы вчетвером (я, Марина, Юля Голова и Лена Перевалова) попали в НПО «Витамины», где работала мама Марины. Нас разделили по лабораториям: Марина попала в аппаратурно-технологическую лабораторию (зав. лабораторией В.В. Заруцкий), Лена – в лабораторию каталитических процессов (зав. лабораторией Э.М. Гусейнов), куда попала Юля – не помню. У Марины все было нормально, ее там приняли как родную. Лена мучалась: ей несколько раз меняли тему. Я попал в лабораторию разработки и анализа технологических схем (РАТС), которой руководил зам. генерального директора Валерий Васильевич Береговых.
Береговых руководил всей нашей практикой со стороны НПО, а от МИТХТ руководителем был Эдуард Юрьевич Булычев, которого мы вполне оправданно считали «тупым доцентом». Он был доброжелательным, в качестве куратора 7-й группы много помогал студентам, но специалистом в области технологии был слабым, и Береговых его почти откровенно третировал, демонстрируя его отсталость.
Моей темой была начальная стадия производства псевдоионона (полупродукта производства витаминов А и Е) – синтез метилизопропенилового эфира. В своем проекте я анализировал три схемы: 1) без рекуперации отходов, 2) с полной рекуперацией отходов, 3) с частичной рекуперацией отходов. Третью схему я счел наилучшей (что соответствовало знаниям, полученным в курсе общей химической технологии).
Выставляли нам три оценки – общую за практику, за курсовой проект и отдельно за его экономическую часть. У меня получились три пятерки.
В десятом семестре из общих предметов был только научный коммунизм, по которому был госэкзамен. Продолжались специальные предметы, по которым у нас было три экзамена. Параллельно мы уже начинали заниматься дипломными работами, хотя официально это называлось преддипломной практикой. На подготовку диплома выделялся одиннадцатый семестр, но для научной дипломной работы одного семестра было мало (о моей дипломной работе я напишу в другом разделе). У нас в январе 1980 года родился Илюша, и я первый месяц после его рождения в основном сидел дома и писал литобзор диплома (иногда с Илюшей на руках).
По спецпредметам я получил пятерки, а по научному коммунизму – четверку. В отличие от других общественных дисциплин (истории КПСС, философии, политэкономии) научный коммунизм воспринимался мной как демагогическая болтовня, и мне было трудно к нему готовиться. Так что четверка была вполне закономерной.
В приложении к диплому (выписке из зачетной ведомости) у нас было 36 оценок. У меня было только 4 четверки (курсовой проект по деталям машин, качественный анализ, коллоидная химия, научный коммунизм), остальные 32 – пятерки. Средний балл получается 4,89.
И немного о результатах других студентов из нашей группы. Юлия Голова окончила институт круглой отличницей, не получив за пять лет ни одной четверки. При этом ее нельзя было назвать зубрилой, и она не раз жаловалась, что недостаточно хорошо подготовилась к экзамену. Но ее общая эрудиция, умение думать и быстро соображать ее постоянно выручали.
Высокие результаты (на уровне 4,6 и выше) имели Наталья Захарова, Ольга Иванчук (в первую очередь за счет замечательной памяти), Елена Карпенко, Александр Никонов, Анатолий Парамонов (в основном за счет трудолюбия) и Людмила Терехина. Немного ниже (около 4,4) – Ирина Кузнецова, Юлия Рашба и Наргиз Тазабекова. Около 4 имели Ирина Александрова, Елена Иванова, Наталья Камышан, Елена Перевалова и Галина Сергеева. Ниже 4 – Виктор Жулин, Евгений Кузнецов и Ирина Посохова.
