13. Работа в торговле во время Олимпиады
В июле – августе 1980 года в Москве проводились Олимпийские игры. Власти приняли целый ряд мер для обеспечения в этот период некоего порядка. С одной стороны, они постарались убрать из Москвы асоциальные элементы и ограничить въезд в Москву иногородних. С другой стороны, они постарались улучшить ситуацию в торговле, привлекая на помощь студентов.
Насколько я помню, студенческие торговые отряды существовали и раньше – наряду со студенческими строительными отрядами. Но в 1980 году студенты были мобилизованы в значительно больших количествах – как обычно, через комсомол. Мобилизовали москвичей. Пытались мобилизовать и жителей Подмосковья, но им в основном удалось отвертеться. В нашем институте это коснулось студентов, закончивших пятый и четвертый курсы.
Нас распределили по разным магазинам и прочим торговым точкам. Например, Света Сверчинская работала на розливе кваса из автобочки. Она была удивлена: оказалось, что даже если наливать квас в кружки полностью и даже с переливом, все равно продавец остается с лишней выручкой (вероятно, из-за изменения давления).
Меня направили в продуктовый магазин на Мытной улице, недалеко от Даниловского рынка. Работал в рыбном отделе, но рыбы почти никогда там не было. Подчас торговать было нечем. Чаще всего приходилось торговать яйцами: их не было в продаже постоянно, но все же они были нередко. Реже «выбрасывали» мороженные венгерские бройлеры – они лежали в подвале в морозильнике, и начальники периодически принимали решение, что пора их пустить в продажу. Иногда появлялись дефицитные консервы, например, сгущенное молоко. Как-то я поставил их на прилавок (не помню уж, почему я мог самостоятельно принять такое решение), тут же набежал народ, а моя напарница-четверокурсница потом мне пеняла: мол, выбрал время, когда торговки уходят с рынка, и все им досталось.
Запомнился еще один момент. Молоко тогда продавали в треугольных пол-литровых пакетах. И они нередко рвались по шву. По-видимому, была какая-то норма по их списанию в связи с такими обстоятельствами. И меня продавщицы учили: надо аккуратно разрезать шов ножом и вылить молоко себе в стаканы или банку, а пакет после этого можно списать.
Потом меня перевели в овощной магазин на Дубининской улице около Павелецкого вокзала. Работа была более нервная, торговал в основном картошкой и помидорами. Выстраивались очереди, покупатели ругались, выражали недовольство качеством товара. Я, впрочем, быстро понял, что надо идти покупателям навстречу и давать им возможность выбирать лучшие овощи: потом, когда оставались только плохие, их тоже покупали – деваться было некуда.
В этом магазине, в отличие от первого, с выручкой было довольно просто: если оказывалось, что выручка больше, чем стоимость проданного товара, директор спокойно отдавала мне лишние деньги. Нельзя сказать, чтобы я сознательно обвешивал, но обычно так получалось.
Работали, как обычно в торговле – два дня подряд, потом два дня выходных. И в эти выходные дни мы с Мариной и Илюшей подолгу гуляли в парке Сокольники. Марина вспоминает это время как самое счастливое.
Я следил за Олимпиадой, смотрел телевизор. Олимпиаду из-за афганской войны бойкотировали многие страны, поэтому у советских спортсменов были хорошие шансы. Помню, удивился и обрадовался, когда узнал о победе в вольной борьбе Санасара Оганисяна, которого помнил по школе (он был на два класса младше).
Однажды мне покупатель предложил два билета на футбол. И мы с Мариной пошли – это был первый и единственный раз, когда я смотрел футбол на стадионе. Был четвертьфинал, играли сборные СССР и Кувейта. СССР выиграл, но с трудом – 2:1, игра мне показалась довольно вялой. Помню как фанаты на трибунах скандировали имена Вагиза Хидиятуллина и Сергея Шавло («Пусть зажжется на табло: гол забил Сергей Шавло!» и «Хидиятуллин Вагиз – лучший в мире футболист!»).
