10. «Картошка»
На «картошку» обычно посылали четвертый курс. Работа на «картошке» была обязательной, освобождали от нее только по болезни. Так, был освобожден от «картошки» Саша Никонов.
Наш отряд объединял группы С-44, С-45, С-47 и С-48. Командиром бы Хорошев с кафедры процессов и аппаратов, комиссар был с кафедры органической химии, его фамилию я забыл. У комиссара была своя «Волга», и он возил на ней командира и бригадиров. Бригадиры были с кафедры химии и технологии основного органического синтеза. Через неделю или две, вопреки традиции, нам добавили еще третьекурсников.
Мы работали в совхозе, название которого я забыл. Его центральная усадьба располагалась в деревне Васькино Чеховского района Московской области. Мы жили в пионерском лагере недалеко от Васькино.
Работали в две смены. Первая смена начиналась в шесть утра. Работали вначале натощак, а через какое-то время шли завтракать в столовую. Обед и ужин тоже был в столовой в Васькино.
Работали в основном на току. Девушки главным образом сортировали картошку. Механизмы, с помощью которых это делались, назывались КСП – картофельно-сортировочные пункты. Они делили картошку на крупную, среднюю и мелкую. По ходу прохождения картошки по конвейеру нужно было выбрать из нее гнилую. Гнилую картошку отправляли на спиртовой завод, мелкую – на спиртовой завод или на корм скоту, среднюю – на семена, крупную – на продажу в магазины.
Ребята в большей степени занимались погрузочными работами, то есть грузили мешки с картошкой в машины.
Я тогда написал три пародии на известные стихи или песни, посвященные нашей работе. Они отражают, хотя и немного в гротескном виде, атмосферу тех дней.
Пародия на Пушкина
Надежд на горы золотые
Недолго нежил нас обман,
Исчезли помыслы благие,
Как в смену первую туман.
Но в нас горит еще желанье
Работать в силу все равно,
Но ото дня в день и оно
В нас постепенно угасает.
И долга высшего сознанье
Лениво оставляет нас,
Как в хладный предрассветный час
Нас сон недолгий покидает.
Пока же мы еще горим,
И нас работа не сломила,
Друзья, картошке отдадим
Свои оставшиеся силы!
Товарищ, верь!..
Пародия на Окуджаву
Родная сортировка,
Как громко ты поешь.
Зачем ты, сортировка,
Работать нас зовешь?
Работа не прокормит:
За смену пять вершков,
Но как же сделать норму,
Коль скоро нет мешков?!
Работа есть работа,
Работа есть всегда,
Отыщет нам работу
Начальство без труда.
Не эту, так другую,
Но не дадут стоять:
Вручную сортируем
Картошку мы опять.
Пародия на Высоцкого
За час до смены в лагере подъем.
Проснемся утром ранним и морозным,
А через час нам на току своем
Кому работать, а кому и мерзнуть.
Нет для тебя работы – не беда:
Пляши как хочешь, по любым канонам,
И если не согреешься, тогда
Учи приемы самообороны.
Принять бы перед сменой по сто
грамм,
Но натощак пить водку неуместно,
Поэтому поем мы по утрам
Веселые, но не блатные песни.
Не думайте, что каждый здесь
слабак,
Мы натощак три трайлера загрузим,
Но мы же здесь работаем за так,
Или точней, на честь родного вуза.
Вот пять часов, и вот сейчас
подъем,
Уже идет начальник с рыком грозным,
Чтоб через час нам на току своем
Кому работать, большинству же мерзнуть.
Тут нужно дать несколько комментариев. Везде речь идет о низком заработке. Дело в том, что командир нам постоянно говорил, будто мы мало вырабатываем. Это было и так, и не так – дальше я объясню этот парадокс. Но такие разговоры нас скорее расхолаживали, чем стимулировали.
В последней пародии проскользнуло слово «самообороны». Сергей Бондаренко из нашей группы в это время увлекался самбо и часто демонстрировал приемы. Кончилось это печально: он неудачно упал и сломал ногу, в результате ему пришлось уйти в академку.
Однажды дело чуть не кончилось печально для меня. Мы вышли из своего лагеря на обед. Шел сильный дождь, и ребята решили тормознуть грузовик. Он проехал еще немного и затормозил. Мы побежали к нему, я бежал последним. Все уже залезли в незакрытый кузов и сели, прижавшись к кабине. Я влез последним, успел только перемахнуть через задний борт, когда машина тронулась. Я уперся руками и пятой точкой в борт, но почувствовал, что еще немного – и упаду назад, на дорогу. Я закричал, и мне на помощь бросились сначала Витя Жулин, затем Толя Парамонов. Они схватили меня за руки и вытянули.
В тот же день Толя выручил меня еще раз. Мы стояли на грузовике и подставляли мешки под бункер, из которого высыпалась картошка. Машина немного отъехала, и в это время Толя меня оттолкнул, иначе я бы ударился головой о бункер.
По вечерам в нашем лагере устраивались танцы, на которые приходили и деревенские девушки. Ребята перед танцами обычно пили, так что командир резонно заметил, что если танцы делать чаще, у них кончатся деньги. Мы с Мариной на танцы не ходили. От этих дискотек в моей памяти осталась только зажигательная «Хафанана» Африка Симона.
У нас с Мариной дело шло к свадьбе. И мы старались свободное от работы время проводить вместе. Гуляли по территории лагеря, иногда уединялись в одном из детских домиков. Как-то дошли до Мелехово (4 км от Васькино), побывали в музее Чехова. В начале октября уже подмораживало, стояла золотая осень.
В это же время завязывались романы у Олега Богомолова с Олей Елисеевой и у Игоря Мартыновского с Олей Борисенко (об этом я писал в разделе «Семейные пары»).
Наступило время окончания работы. Но тут из районного штаба поступило распоряжение продлить работу еще на неделю. Вроде какие-то отряды не выполнили план, и из-за них должны были оставаться все остальные. Хотя у нас уже не было фронта работ.
Мы возмутились. Заводилами были ребята-«рабфаковцы» из С-45, а интеллигентные девочки из С-47 были менее всех склонны к бунту. Так как будто подтвердился марксистский тезис о ведущей роли пролетариата.
Вечером появилась водка. Даже я, обычно водки не пьющий, немного глотнул. Потом было собрание, на котором резче всех выступал Марат Тен (С-45). Мы все решили, что завтра уедем. Написали решение собрания. Писал в основном я, хотя формулировалось с трудом. От выпитого была легкая эйфория. А Андрей Новиков (С-45) выпил больше, чем нужно, и устроил шум. Его успокаивал Сергей Макаров (С-45).
Утром нас собрали командир и комиссар. Комиссар был настроен воинственно, ругал нас очень резко. Командир говорил мягче: он, мол, нас понимает, но уезжать нельзя. Начали с угроз и репрессий. Заявили, что Новиков и Макаров за дебош будут исключены из института. Макаров подошел к командиру и что-то ему объяснил. Он тут же снял угрозу в отношении него. Через некоторое время выступил Марат Тен и потребовал отменить и решение в отношении Новикова. Командир согласился.
Еще командир угрожал «аннулировать дутые наряды». Тем самым объяснился и парадокс, о котором я писал прежде. По-видимому, в реальности мы не выполняли нормы. Но на то и оформлялись «дутые наряды», или, попросту говоря, приписки. Так делали везде – и в стройотрядах, и в совхозах. Зато и посадить при желании могли любого руководителя.
Мы оказались стойкими. И командир пошел на попятную. Идите, мол, завтракать, а я пока поговорю с директором совхоза. После завтрака он нас вновь собрал. И сказал, что директор согласен отпустить нас, четверокурсников. Третьекурсники же (которые практически не бунтовали) должны еще остаться.
Мы собрались, сели в автобус и уехали в Чехов. Оттуда на электричке добрались до Москвы. После нашего отъезда комиссар обнаружил, что у его «Волги» проколоты шины.
Об этом ярком эпизоде – первом опыте коллективного сопротивления – я написал четвертую пародию – на известную песню Павла Когана. К ней, пожалуй, нужно сделать только одно примечание. Изрытая, выбитая дорога – не метафора, тогда как раз строилось новое Симферопольское шоссе (ныне федеральная автомобильная дорога М-2 «Крым»), и в этом месте дорога между Чеховым и Васькино была вся изрытая.
Надоело говорить и спорить,
И смотреть на командирский рот,
Ты прощай, картофельное поле –
Наш автобус плавно набирает ход.
Не желаем мы играть в игрушки –
Мы здесь отработали свое,
На прощанье разливай по кружкам
Из бутылок горькое питье.
Пьем за яростных, за непокорных,
За хороших и простых ребят,
На собраньи дружном и свободном
Перед нами держит речь Марат.
Пусть шумит, что выпили мы много
Демагог, бездельник и дурак,
Перед нами ясная дорога
И с нее нам не сойти никак!
Презираем трусов и ленивых,
Наш пугающих своим нытьем,
Тот, кто верит в силу коллектива,
Тот всегда поставит на своем.
Пусть пророчат нытики нам беды,
Струнным звоном полночь разорвем:
Это мы в предчувствии победы
Под гитару гимн борьбе поем!
Постоим немного на пороге,
Рюкзаки наденем – и вперед!
По изрытой, выбитой дороге
Наш автобус плавно набирает ход.
