1.18. Заключение
Жалею ли я о напрасно потраченном времени и силах? Конечно, немного жалею. Но я все равно считаю, что наше решение попытаться бороться за оздоровление выборов через взаимодействие с ЦИК было правильным. Мы тогда ощутили, что есть шанс изменить ситуацию, и с нашей стороны было бы непростительно не попытаться этим шансом воспользоваться.
Главное – мы нигде не отступили от своих принципов, не лгали, не кривили душой. Вероятно, бывало, что выдавали желаемое за действительное, но это свойство всех увлекающихся людей. Мы старались говорить правду и власти, и обществу, часто встречая непонимание то у одних, то у других. Я это уверенно говорю про себя, но думаю, что и мои коллеги могут сказать то же самое.
Некоторые коллеги упрекали нас в том, что Памфилова использует нас в пропагандистских целях (это и у Андрея Бузина иногда прорывалось). Но я с этим не могу согласиться. Если сделать в Яндексе запрос «Памфилова Любарев», то можно найти только одну публикацию, где Памфилова назвала мою фамилию – это репортаж о встрече с незарегистрированными кандидатами в Мосгордуму 23 июля 2019 года. И сам я тоже не могу вспомнить другие случаи, когда бы Памфилова или еще кто-то из ЦИК хвастались тем, что прислушиваются к таким экспертам, как Бузин, Кынев и Любарев». А на последней встрече она достаточно ясно объяснила – почему: наша поддержка для нее была не плюсом, а минусом.
Элле Александровне Памфиловой стоит уделить в этом заключении отдельное внимание. В 2021 году (явно к окончанию срока полномочий) вышла интересная большая публикация в журнале «Холод» с подзаголовком «Как Элла Памфилова из убежденной сторонницы либерализма превратилась в защитницу системы».
Это ведь тоже не частный вопрос. Элла Памфилова – не единственный человек, совершивший подобную трансформацию в последние годы. Да и в истории немало аналогичных примеров. Так что об этом стоит писать, анализировать проблему. И мне кажется, в представленном мной материале можно найти ответы, можно увидеть, как постепенно совершалась эта трансформация.
Уже при первых встречах мы видели, что есть определенные различия в нашем и ее понимании происходящего. Это было связано и с разным опытом, и с разным положением. Элла Александровна сразу сказала нам, что она – государственник. Конечно, данный термин можно понимать по-разному. Но в любом случае государственник – это человек, который может абстрактные «государственные интересы» поставить выше прав и свобод человека. Тогда как для либерала государственные интересы состоят именно в защите прав и свобод (что отражено в статье 2 российской Конституции).
Тем не менее, Элла Александровна на первом этапе часто соглашалась с нашими оценками – довольно критичными оценками состояния системы российских выборов. В моих текстах не раз встречаются позитивные оценки ее качеств: нацеленность на защиту избирательных прав граждан, «прививку от бюрократии» и т.п. Это не было лестью, я именно так ее оценивал. Увы, со временем все эти качества поистерлись.
Важно было понимать ее положение президентского назначенца. В цитируемой публикации «Холода» довольно точно сказано, что она «воспринимала себя как посредника, который не принадлежит ни к власти, ни к правозащитникам – но у которого есть “огромная пробивная сила и возможности хоть как-то обеспечить [их] взаимодействие”». В данной цитате речь шла о ее работе на посту главы СПЧ, но примерно так же она пыталась позиционировать себя в начале работы во главе ЦИК.
В одном из своих постов 2019 года (который я здесь еще не цитировал) я написал: «Элла Памфилова – пусть и не очень эффективный лоббист либерализации, но других лоббистов просто нет». Слово «лоббист» ей не понравилось, но в данном случае оно синоним понятия «посредник между властью и правозащитниками».
Но, как это часто бывает, взгляды человека, находящегося во властных структурах, меняются под влиянием искаженной информации. Да, мы встречались с ней и старались донести до нее свое видение, ту же цель я преследовал и своими письмами. Встречалась она и с другими правозащитниками, а также с политологами и политконсультантами, с представителями партий. Но все же такие встречи были не столь частыми. А с другими членами ЦИК и сотрудниками ее аппарата она контактировала каждый день, плюс контакты с Администрацией Президента, региональными избиркомами и прочими чиновниками, да и псевдоправозащитниками. Мы не зря стремились сделать наши встречи чаще, видя, как ее засасывает бюрократическая среда. И случайно ли, что, находясь в отпуске, она воспринимала происходящее лучше? Да, у нее был хороший иммунитет против бюрократии, но в конце концов и он сломался.
Сыграли роль и другие моменты. Элла Александровна отличалась умением находить нестандартные решения в сложных ситуациях. А вот для рутинной работы она оказалось не очень приспособленной. А рядом с ней работала Майя Владимировна Гришина – человек с колоссальной работоспособностью и доскональным знанием избирательного права и процесса. Но с давно заложенным бюрократическим подходом к этому предмету. И также рядом был Николай Иванович Булаев, который гораздо лучше и глубже мог вникнуть во все детали. Но при этом практически открыто ориентированный на защиту действующей власти. Не случайно у многих стало складываться впечатление, что реальным руководителем ЦИК является именно Булаев.
Есть и очень деликатный вопрос – о влиянии состояния здоровья. Но я на нем останавливаться не буду: у меня нет тут достаточной информации, а только интуитивные догадки.
И все же, на мой взгляд, главное – не в этих вышеперечисленных факторах. Главное – в общих тенденциях политического развития. И для меня здесь ключевыми являются две цитаты из выступлений Эллы Александровны, которые я ранее уже приводил.
Ноябрь 2016 года: «То обстоятельство, что мы, организаторы выборов, совместно со всеми сторонами, заинтересованными в совершенствовании отечественной избирательной системы, выступаем инициаторами изменений в развитии электоральной демократии в нашей стране, полностью соответствует политической стратегии государственной власти Российской Федерации».
Октябрь 2019 года (процитирую здесь по расшифровке аудиозаписи): «Не может быть никакой сейчас реформы законодательства кардинальной… Кто-нибудь слышал из вас о том, что вы сейчас предполагаете, какое-то серьезное, кардинальное изменение политического вектора, политической стратегии?... Чтобы в целом со стороны власти, власть сейчас инициировала какие-то там кардинальные изменения в политической сфере… Все избирательное законодательство в стране … должно проистекать от того политического вектора, того политического развития, который в стране существует, оно не может само по себе. Какая реформа может быть отдельно от всех политических процессов?»
В данном случае неважно, правильно ли Элла Александровна оценивала политическую стратегию государственной власти осенью 2016 года. Важно, что она верила в курс на демократизацию. И в общем-то в течение примерно двух лет политический вектор реально плохо просматривался, и могло казаться, что он вот-вот повернет в нужную сторону. Но во второй половине 2018 года четко обозначился курс на ликвидацию остатков демократии, а в конце 2019 года в этом уже не было сомнений. И что оставалось человеку, находящемуся во властных структурах? Либо уходить в отставку, либо поддерживать намеченный курс.
На одной из первых встреч Элла Александровна нам сказала: в отставку я уходить умею. Действительно, мы помним, что на уходила в отставку в 1994 году с поста министра и в 2010 году с поста руководителя СПЧ. А вот в этот раз не сумела. Впрочем, была уже другая атмосфера.
Я упоминал о том, что в сентябре 2017 года мы с Андреем Бузиным, не сговариваясь, заявляли, что Элле Памфиловой еще не время уходить в отставку. В 2018 году уже можно было об этом серьезно думать.
В цитированной публикации «Холода» утверждалось, что Элла Памфилова, будучи главой СПЧ, не единожды ставила перед президентом вопрос своего ухода с должности (и то же самое было, когда она работала министром). Что это, мол, был такой прием, чтобы добиться нужного результата. Не знаю, так ли это, и применяла ли она такой прием, возглавляя ЦИК. Но в сентябре 2018 года Глеб Павловский в интервью «Новой газете» предположил, что Элла Памфилова могла добиться отмены избрания А. Тарасенко губернатором Приморского края, оказав давление путем угрозы ухода в отставку. Мне такая мысль тоже приходила в голову, но я не решался ее высказать, не зная реального стиля взаимоотношений наверху. А Павловский эти взаимоотношения знал.
Я писал в ряде своих постов, что осень 2018 года – последний период, когда Элле Памфиловой было за что аплодировать. Дальше негатив нарастал, Элла Александровна иногда ему сопротивлялась, но ничего уже сделать не смогла. Видимо, именно тогда, в 2019 году, ей нужно было уходить в отставку. Два серьезных поражения – срыв попыток внести даже небольшие позитивные изменения в избирательное законодательство и невозможность защитить конкуренцию на московских выборах – и репутация Памфиловой была подорвана окончательно.
Кстати, судя по моей переписке, Элла Александровна в мае–июне 2019 года думала об отставке. Но у меня не было морального права давать ей советы по этому вопросу. Я только написал: «Мне кажется, Вам следует поставить перед собой четкие задачи на оставшиеся 20 месяцев».
Как я писал, в сентябре 2019 года мы обсуждали вопрос о прекращении работы ЭКГ. Но «надежда умирает последней», и, понимая, что шансы близки к нулю, мы все же попытались работать дальше. Впрочем, это продолжалось недолго.
