6.5. Встречи в Москве в мае – июне 2005 года
Вскоре после моего возвращения из Израиля в Москву приехал Павел Червонобродов. Он решил организовать встречу московской части «группы поддержки». Кроме того, он предложил текст «Меклер: десять лет спустя» (имея в виду 10 лет с его переезда в Израиль), в нем в частности, предполагалось объявить сбор средств.
19 мая я написал мэйл в несколько адресов:
«1. Я с удовольствием размещу на своем сайте любые материалы, которые будут читаемы и понятны.
2. Предложение разместить на сайте обращение о финансовой помощи мне кажется не только наивным, но и вредным. В глазах читателей (особенно российских) мы будем выглядеть заурядными попрошайками и сразу же испортим себе имидж. Ни олигархи, ни рядовые граждане на такие предложения все равно не откликнутся.
3. Я подтверждаю свое обещание подготовить два проекта: издание книги с обобщением идей Меклера и исследования, развивающие работы Меклера.
К сожалению, я оказался сильно занят после возвращения из Израиля; тем не менее подготовка этих проектов для меня является одной из приоритетных задач, и я надеюсь в течение месяца это сделать. С этими проектами уже можно будет обращаться к толстосумам (российским, израильским и др.)».
Первая встреча состоялась 26 мая. Она была в центре Москвы, недалеко от дома, где остановился Павел Леонович. Насколько я помню, в ней, помимо меня, Павла Леоновича и его сына Семена, участвовали Замятнин, Шаров и Маршак. Вот фрагменты письма, написанного мной Маршаку 29 мая:
«Уважаемый Яков! После нашей беседы на скамейке хочу поделиться с Вами своими размышлениями…
Мы с Вами закончили разговор на том, что у Л.Б. была потрясающая интуиция. Увы, интуицию нельзя передать по наследству. После разговоров с Линой, Павлом Леоновичем и Александром Чернобельским у меня окрепло возникшее еще раньше предположение (оно возникло во многом как результат переписки с Р.Г. в 1998 г.), что алгоритм фолдинга, созданный Л.Б., основан в гораздо большей степени на его интуиции, чем нам бы этого хотелось. Четкого формализованного алгоритма нет.
Я думаю, мы, последователи Л.Б., сегодня не можем заявлять, что у нас есть алгоритм и мы способны решить все проблемы. По моему убеждению, у нас сейчас одна возможность: пройти вслед за Л.Б. весь его путь, заново находя решения возникающих проблем.
Мы должны как минимум сами собрать те 17 пептидов, на которых комиссия Замятнина проверяла Л.Б. После этого мы уже сможем уверенно говорить, что владеем каким-то "ноу-хау".
Что касается его знаменитой таблички, то, насколько я понимаю, она была создана на основе изучения CPK-моделей. Сейчас с помощью компьютера все то же самое можно сделать, я уверен, достаточно быстро. Во всяком случае, у Лины есть в этом отношении кое-какие наработки. Я считаю, что это обязательно надо сделать по ряду причин. Во-первых, только в этом случае мы сами будем по-настоящему понимать механизмы. Во-вторых, у нас будет платформа для дискуссии с оппонентами. Они, в частности, отрицают А-А-связь, а мы сможем им ее продемонстрировать хотя бы на одном примере. В-третьих, мы становимся независимыми от тех, кто считает, что табличка – их собственность (о юридических проблемах я еще напишу ниже).
Короче говоря, я полагаю, что сейчас пока мы можем говорить только об исследовательском, а не о коммерческом проекте. Надо найти на один год тысяч 300 $ (это я очень ориентировочно, более точно никак не подсчитаю), чтобы через год отчитаться и представить новый проект (который, возможно, уже будет коммерческим, а возможно, все еще исследовательским). И так, шаг за шагом, продвигаться к цели.
Теперь об юридических, этических и коммерческих проблемах.
У меня есть текст соглашения между Меклером и Вайсбейном от 15.11.1998 на английском языке. Для того, чтобы полностью прояснить юридическую ситуацию с Вайсбейном, нужны учредительные документы компании "Биокод" и завещание Л.Б. Но интуитивно у меня сложилось ощущение, что юридически претензии Вайсбейна весьма эфемерны и на них не стоит зацикливаться.
В нашем разговоре Вы заметили, что претензии могут быть также у Коняевых и Пиндура. С этим тоже надо разбираться, но у меня опять-таки большие сомнения в их юридической состоятельности.
Другое дело – этические аспекты. Эти люди вложили свои деньги (как я понимаю, немалые) и вправе ожидать отдачу от этих вложений. Но тут есть несколько дополнительных аспектов.
Я сейчас нашел файл, который в 1998 г. скачал с сайта Розалии Григорьевны. Там перечислены те, кто внес свой вклад в поддержку их работы. Там в таблице 13 строк. Я не знаю, каков был вклад каждого, тем не менее ясно, что перечень – Вайсбейн, Коняев и Пиндур – не закрытый.
Другой аспект. Эти люди пожертвовали деньгами. Но деньги – дело наживное. А как быть с теми, кто пожертвовал частью своей жизни – с Вами, с Линой, с Павлом Леоновичем? Ну, положим, Лине и Павлу Л.Б. уделил долю в своем завещании. Но в этот список вошли, я понимаю, не все.
И самое главное. Л.Б. был уверен в коммерческом успехе. А я не уверен. Точнее, я чувствую, что то, чего Л.Б. боялся – что его на каком-то этапе обойдут и большая часть доходов от него "уплывет" – неизбежная реальность. Так устроен наш мир. Желание Л.Б. держать в своих руках монополию на коммерческое использование его теории – утопично.
Наверное, при хорошем менеджменте можно будет что-то заработать. Но я боюсь привлекать инвесторов обещанием больших прибылей. Может быть, все-таки искать не столько инвесторов, сколько спонсоров. Людей, которые готовы вложить деньги в благотворительный проект, сулящий большое благо для человечества, но не гарантирующей большую прибыль для них самих?
Надеюсь на продолжение обсуждения поставленных вопросов».
Следующая встреча состоялась 2 июня в кабинете Маршака. В ней приняли участие Замятнин, Маршак, Павел Червонобродов, Шаров, Григорий Идлис, я и братья Коняевы (двое). В тот же день я написал Лине Гарбер-Гробер: «Решено в ближайшее время заняться организационным оформлением, чтобы можно было привлечь финансы и продолжить работу. Я в ближайшие дни попробую набросать план работы и смету на финансирование, и потом нам с Вами надо будет их согласовать».
В тот же день я написал Арье Левину: «Сегодня мы обсуждали (с участием А.А.Замятнина, П.Л.Червонобродова, Я.И.Маршака, В.Шарова, Г.М.Идлиса, братьев Коняевых), как нам продолжить дело Л.Б.Меклера. Один из главных выводов, которые мы сделали, – необходимость пригласить к обсуждению всех, кто когда-либо оказывал Меклеру помощь… Естественно, все мы знаем о том, какую большую помощь Вы оказывали Меклеру и надеемся на сотрудничество с Вами и в будущем».
Также 2 июня я написал письма Леониду Вайсбейну и Розалии Идлис. Вайсбейну я писал:
«Уважаемый Леонид! Я обращаюсь к Вам по поручению участников совещания, которое прошло сегодня в Москве и на котором обсуждался вопрос о продолжении работы по реализации идей Лазаря Борисовича Меклера…
На совещании принято решение о необходимости продолжения работы по реализации идей Л.Б.Меклера. Для этого предложено создать новую компанию, в которую вошли бы все, кто когда-либо поддерживал Меклера и не потерял интереса к этой проблеме (возможен также вариант продолжать работу в рамках компании "Биокод" в случае ее реорганизации, но вариант с созданием новой компании предпочтительнее).
В связи с этим мы обращаемся к Вам, как к одному из главных финансовых доноров Меклера, с предложением об объединении наших усилий для продолжения начатого Меклером дела. Мы хотели бы как можно быстрее собрать всех заинтересованных лиц и договориться об организационном оформлении нашего сообщества. Готовы выслушать Ваши предложения и соображения».
Часть письме Розалии Григорьевне я уже цитировал в подразделе 6.2. Процитирую главное, что было в том письме:
«Сегодня в Москве собрались люди, которым небезразлична судьба дела, начатого Лазарем Борисовичем. И мы решили, что должны приложить свои силы для того, чтобы это дело было продолжено. Нас было 8. Наверное, могло быть больше, но часть в других странах, а с частью просто не успели связаться… И все, кто сегодня собрался в кабинете Маршака, были единодушны: мы все хотим видеть Вас в наших рядах. Разумеется, в той форме и в тех пределах, в каких Вы сочтете это возможным и необходимым для себя».
3 июня я написал письмо Борису Элькону, о котором речь пойдет в подразделе 6.6.2.
