7.2. Подготовка к юбилею, 1986–1987 годы
Запись в дневнике от 28 апреля 1986 года: «В вестибюле на одной из стен появилась роспись художников. Ничего выдающегося, но посмотрим, как сделают всё».
30 мая: «Показал Стратийчуку эскизы стендов по первым двум десятилетиям. Он их полностью одобрил (вот что значит когда оформлено!)». В тот же день я был у Гунара по другому делу. «Он … сказал, что хочет, чтобы один из номеров “Хим.-фарм. ж.” был посвящен юбилею института. Попросил подготовить историческую справку. Разрешил мне написать письмо Ледереру». Письмо Ледереру я подготовил, согласовал с Гунаром и 15 июля отправил. В сентябре пришел от него ответ с подробными воспоминаниями.
25 июня: «Художник пришел в 10:10. Мы с ним и со Стратийчуком сидели около получаса. Выяснилось, что уже давно (в феврале было совещание, куда ни меня, ни Стратийчука не пригласили) распределены стены, а наш материал при этом не учитывался. 4-й этаж – тематические стенды, должна подготовить Ершова. Но Ершовой сегодня не было, и мы не смогли с ней выяснить. Художник сказал, что ему нужен материал к 1 августа, компоновать он будет сам и даже фото нужного размера сам сделает».
2 июля: «М.А. сказала, что Ершова не делает ничего для 4-го этажа. Стены свободны!»
23 июля: «Около полутора часов сидел со Стратийчуком. Стратийчук все досконально читает, он успел прочитать не все. Сделал кое-какие замечания, но я их оставлю без внимания. Сказал, что дал Гунару статью для “Хим.-фарм. журнала”. Мне он пока дал очень мало материалов».
24 июля: «Стратийчук сегодня передал мне, наконец, часть материалов. Одновременно он сказал, что два последних десятилетия будет готовить сам. Я не возражал… Прочитал материалы, которые дал Стратийчук. Нельзя сказать, что они превзошли мои опасения, я в принципе так это себе и представлял и все же втайне надеялся, что смогу ими воспользоваться. Увы, это мура».
17 ноября: «Стратийчук сказал, что будет 10 стендов: 7 по периодам и 3 общих. Тексты почти все выбросили, структуры тоже. В общем, зря я старался. Обещали сделать не раньше января».
29 января 1987 года: «Вчера повесили два стенда в холле на 4-м этаже. Абсолютное убожество!»
23 февраля: «Приходил художник (Прусаков). С ним у Козлова собрались Стратийчук, Б.И., я, Ершова и Макаревич. Речь шла о создании комиссии, но она так и не была создана. Решили 25-го приехать в мастерскую». 25 февраля: «Полдня в том же составе (без Козлова) просидели в мастерской Прусакова. Б.И. с нашей помощью написал текстовки. Я взял фотографии для того, чтобы окончательно разобраться, какие помещать».
27 марта: «Поехал к художнику. Побеседовал с ним, выяснил его принципы. Понял, что если менять фотографии, то придется переделывать план. Художник сказал, что для этого нужно будет официальное письмо».
23 апреля: «Сегодня было заседание комиссии по стендам. Целиком успели обсудить только подбор фотографий к историческим стендам».
5 мая: «Дописал и напечатал подписи к фотографиям, раздал членам “комиссии”. Написал замечания к проекту по стендам в холле, который подготовил Стратийчук».
22 мая: «Полдня изучал новую версию текстов и подписей, которую дал Стратийчук. Потом обсуждали стенды с Б.И. и Стратийчуком».
25 мая: «На работе опять занимался стендами, обсуждал со Стратийчуком. Потом мы с ним поехали к художнику. Туда же приехал Б.И. Мы утвердили фотографии и тексты ко всем стендам, кроме последнего. Кое-что мне удалось отстоять, но со многим пришлось смириться».
2 сентября: «Проник в конференц-зал и увидел повешенные стенды. Стенды ужасные».
У меня осталось много материалов, в том числе фотографии. Я их хранил в лаборатории. После своего ухода из института я некоторую часть унес домой, но большую часть оставил в лаборатории. Когда там начинался ремонт, перенес их в лабораторию Марины. Там они и пропали: когда их выселяли, меня никто не предупредил, и они были выброшены.
