1.7. Борис Иванович Курганов

Борис Иванович Курганов родился в 1938 году в городе Ораниенбаум (позже – Ломоносов). Его отец был офицером-пограничником. Борис Иванович окончил химфак МГУ, учился там же в аспирантуре, затем работал в Институте химической физики АН СССР, там защитил кандидатскую диссертацию. Его учителем был академик Николай Маркович Эммануэль, то есть он принадлежал к школе академика Н.Н. Семенова. Поскольку я считаю себя его учеником, то и я могу похвастать принадлежностью к этой школе.

После образования во ВНИВИ лаборатории биохимических исследований Курганов в 1968 году перешел работать туда. В это время он выполнил ряд теоретических работ по кинетике ферментативного катализа, опубликованных в журналах «Молекулярная биология» и Journal of Theoretical Biology. Часть публикаций без соавторов, часть – с зав. лабораторией В.А. Яковлевым, часть – с Яковлевым, З.С. Каганом и А.И. Дорожко. В 1975 году защитился на доктора химических наук, в 1978 году выпустил книгу «Аллостерические ферменты» (в 1982 году вышло английское издание этой книги «Allosteric Enzymes. Kinetic Behaviour»).

В том же 1978 году, после смерти Яковлева, возглавил лабораторию биохимических исследований и руководил ею десять лет. В 1988 году у него проявилась аллергия на химию, и ему было трудно находиться в помещениях института. В начале января 1989 года Курганов перешел в Институт биохимии им. А.Н.Баха АН СССР, где вскоре создал лабораторию ферментных систем. В 2003 году его лаборатория объединилась в отдел структурной биохимии белка с лабораторией молекулярной организации биологических структур (МОБС) – эти две лаборатории в научном плане и раньше по сути составляли единое целое, одна из групп лаборатории МОБС фактически работала под руководством Курганова. Борис Иванович в 2003–2012 годах был руководителем отдела, в 2013 году отдел был преобразован в лабораторию структурной биохимии белка, где Курганов продолжал работать главным научным сотрудником до своей смерти в 2021 году.

О его научном уровне некоторое (явно неполное) представление можно получить из базы РИНЦ (на январь 2025 года). Индекс Хирша – 34. Всего 460 публикаций с общим количеством цитирований 5583. На самом деле, я думаю, существенно больше: РИНЦ не полностью охватывает старые публикации и зарубежное цитирование.

Меня всегда поражала широта его научных интересов и его способность быстро менять тематику исследований, улавливая новые тенденции. По моим наблюдениям он примерно каждые три года начинал какое-то новое направление. При этом старые направления обычно не исчезали совсем из его поля зрения, но теряли приоритет. Еще до моего прихода в институт, примерно в 1977 году, он увлекся биологическими мембранами, точнее, мембранно-связанными ферментами (с этим связана и работа Димы Давыдова по цитохрому P-450, и его собственные, а также совместные с Н.И. Лободой теоретические работы по регуляции ферментативной активности в адсорбционных ферментных системах). В 1981 году на моих глазах его увлекли исследования Карела Мартинека (чех, работавший на химфаке МГУ; его жена, Нина Семеновна Мартинкова работала в ИНЭОСе, в той группе, где я делал диплом) по работе ферментов в обращенных мицеллах сурфактанта АОТ в октане, и ряд сотрудников лаборатории занялись ферментативным катализом в обращенных мицеллах. В 1984 году им овладела идея мультиферментных комплексов (метаболонов), сначала ему в реализации этой идеи помогала сотрудница лаборатории Наталья Сугробова, а через год к этой работе подключился я (и довел эту свою работу до защиты кандидатской). Года через три новое увлечение – циклодекстрины, точнее, их комплексы с витаминами, и вновь часть сотрудников начинает реализовывать его идеи. Период 1989–1993 годов я знаю хуже (мы работали в разных институтах и общались менее регулярно), но в 1996 году он начал заниматься кинетикой денатурации белков и сразу же привлек меня к этой работе. Позже эта тема стала трансформироваться: молекулярные шапероны и шапероноподобные вещества, агрегация белков и т.п.

К 50-летию Курганова я попытался классифицировать его работы. Тогда у меня получилось 9 групп, объединенных в три кластера. Первый кластер – теоретические работы (обобщающие обзоры; аллостерический и диссоциативный механизмы регуляции активности ферментов, денатурация и агрегация олигомерных белков; адсорбционный механизм регуляции активности ферментов, метаболоны). Второй кластер – экспериментальная энзимология (лактатдегидрогеназа; гликогенфосфорилаза и киназа фосфорилазы; другие ферменты). Третий кластер – прикладные исследования (витамины; биомиметическая химия, включая исследования ферментов в обращенных мицеллах; уреаза и ферментные электроды). С тех пор тематика расширилась, по крайней мере отдельной большой темой стали исследования денатурации, фолдинга и агрегации белков, в том числе исследования шаперонов.

В РИНЦ (на январь 2025 года) я нашел 10 публикаций Курганова с числом цитирований выше 100. Одна из них (на 5-м месте) – статья 1997 года вместе со мной и работавшими в Испании Валерием Шныровым и Jose M. Sanchez-Ruiz. Остальные шесть – более поздние: пять 2001–2004 годов, но самой цитируемой (162 ссылки) оказалась статья 2016 года в PLoS ONE под заголовком Kinetics of thermal denaturation and aggregation of bovine serum albumin (в соавторстве с сотрудниками своей лаборатории, еще одной лаборатории Института биохимии и еще двух академических институтов). У восьмой статьи (2005 года) 75 цитирований. Но, как я писал выше, РИНЦ не полностью охватывает старые публикации. В 1998 году я смотрел цитируемость работ Бориса Ивановича в SCI, и тогда на книгу «Аллостерические ферменты» я нашел 196 ссылок, на ее английское издание – 86 ссылок, на статью 1969 года (совместно с Г.В. Силоновой и Н.Б. Ливановой) «Аллостерическое ингибирование фосфорилазы Б из мышц кролика» – 77 ссылок.

Держался он независимо, не примыкая ни к каким кланам и группам. Вероятно, именно поэтому его не избрали ни в большую академию (РАН), ни в малую (Академию медицинских наук, РАМН). Зато когда формировался коллектив претендентов на Государственную премию за работы по химическим основам биологического катализа (его, как мы поняли, формировали академики А.Е. Браунштейн, С.Е. Северин и И.В. Березин в первую очередь из своих учеников), то Курганов был в него включен – единственный из 12, кто работал в отраслевом институте, а не в академическом или университете). И я помню, что на него в презентации заявки обращали внимание: вот Курганов, автор книги на английском языке. И он в 1984 году получил Гос. премию вместе с 11 коллегами.

Курганов неоднократно организовывал различные научные мероприятия. В частности, научные конференции во ВНИВИ. Работая в Институте биохимии им. Баха, он был зам. председателя оргкомитетов Международного симпозиума «Biochemistry of 21st Century: Problems and Frontiers», посвященного столетию со дня рождения академика А.И. Опарина (Москва, май 1994 года) и Международного симпозиума «Protein Structure, Stability and Folding. Fundamental and Medical Aspect» (Москва, июнь 1998 года). Последний проводился по его инициативе, и Курганов был его фактически главным организатором. В симпозиуме приняли участие более 150 ученых, в том числе около 50 зарубежных. Также Курганов создал секцию регуляции клеточного метаболизма Московского отделения Биохимического общества и регулярно проводил семинары этой секции. В 1992 году создал во взаимодействии с американским издательством Journal of Biological Organization (который просуществовал лишь несколько лет). Занимался он и другими общественными делами, во ВНИВИ несколько лет был членом профкома, вступил в КПСС.

Однако, как я понял, административную работу он не любил и занимался ею исключительно по необходимости. Однажды он пожаловался мне: только человек начинает делать успехи в науке, как его тут же загружают административной работой.

Говоря о Курганове как руководителе, я должен отметить, что он не умел заставлять работать тех подчиненных, которые работать не желали. Поэтому он предпочитал руководить теми, кто хотел с ним взаимодействовать. И руководил ими прекрасно. Если верить РИНЦ, у него было 342 соавтора. Административное подчинение не играло никакой роли. К нему приходили люди с предложением сотрудничать, и, если ему была интересна тема и он находил с человеком общий язык, тот становился его соавтором. Он никогда не навязывался в соавторы, напротив, очень многие считали за честь включить его в число авторов статьи. Так, группа Познанской в течение многих лет не выпустила ни одной статьи вместе с ним. Но когда в 1988 году они сделали первую работу по фармакокинетике своих препаратов, Познанская сказала, что надо дать статью на проверку Курганову и включить его в соавторы, поскольку он хорошо понимает кинетику. И у меня были случаи, когда Борис Иванович спрашивал: а нужен ли я тебе в качестве соавтора, и я говорил, что нужен.

При этом он всегда внимательно читал статьи, которые подписывал, делал замечания по существу и выводил работу на более высокий уровень. Впрочем, он и редактором был замечательным, выправляя стиль и терминологию. И это касалось не только тех работ, где он был соавтором. В качестве рецензента или приглашенного редактора (например, в журнале «Биохимия») он тоже внимательно вычитывал статьи и улучшал их стиль. Еще меня поражали широта его взглядов и научная терпимость. Он не отвергал статьи с «завиральными» идеями, стараясь везде найти что-то ценное.

Его отличали обязательность, аккуратность и огромная работоспособность. Конечно, он не мог все делать сам и поручал те или иные работы своим сотрудникам, отдавал Валентине Алисовой печатать рукописи. Но в принципе он всё умел: и печатать на машинке, и чертить графики и делать всякую рутинную работу.

Курганов мог быть жестким к тем, чье отношение к работе его не устраивало. Он прямо говорил подчиненному, что не желает с ним работать, и тот уходил без скандала. Так из Витаминного института ушли Мария Якушева и Александр Павленко, из его лаборатории в Институте биохимии перешла в другую лабораторию Людмила Моисеева. Но в основном он был чутким и внимательным руководителем и прощал нам наши слабости. В его лаборатории всегда была доброжелательная атмосфера. Мы вместе отмечали праздники, дни рождения.

Круг его интересов не ограничивался биохимией. Он прекрасно играл на гитаре. Интересовался разными аспектами истории, музыки и много другого (иногда увлекался, некритично воспринимая, например, «фоменковщину»). Когда мы получили садовые участки, он активно и успешно взялся за выращивание овощей и фруктов.

Я многому научился у Бориса Ивановича, и навыки научной работы, полученные мной от него, пригодились мне в моих последующих электоральных исследованиях.

Увы, Борис Иванович Курганов не пережил пандемию ковида. Он умер 1 октября 2021 года. 83 года – возраст солидный, но я уверен, что, если бы не злосчастный вирус, он прожил бы еще достаточно лет и сделал бы еще немало для науки.