1.6. Лаборатория биохимических исследований в 1981–1985 годах
Лабораторию биохимических исследований создал Виктор Андреевич Яковлев, когда стал директором института. Он не сильно заботился о том, чтобы тематика лаборатории вписывалась в тематику института. Яковлев был известным энзимологом, и лаборатория занималась исследованием ферментативных реакций.
Заместителем заведующего при Яковлеве была Анна Александровна Познанская, ученица академика Александра Браунштейна. Она тогда была кандидатом биологических наук, но к моменту смерти Яковлева другой сотрудник лаборатории, Борис Иванович Курганов, защитился на доктора химических наук – он занимался в основном теоретическими исследованиями. Теща мне рассказывала, что после смерти Яковлева Познанская подала на конкурс на заведование лабораторией, но после того, как заявление подал Курганов, она свое отозвала. Таковы были традиции: решение принималось кулуарно, а конкурс становился формальностью.
Своим заместителем Курганов назначил бывшую сотрудницу Познанской Марию Ивановну Якушеву. Познанская позже признавалась, что ее отношения с Кургановым вначале были непростыми. Но когда я пришел в лабораторию (через 4 года после смерти Яковлева), их отношения были нормальными и уважительными: оба были серьезными учеными и ценили друг друга.
После смерти Яковлева судьба лаборатории оказалась под угрозой. Я об этом слышал, когда распределялся во ВНИВИ. Из-за этого меня даже в начале не смогли зачислить туда, и я месяц или два числился в лаборатории готовых форм. И позже при мне Гунар говорил Курганову (так, чтобы слышали и сотрудники лаборатории), что в вышестоящей организации (ВПО «Союзвитамины», по-простому, в главке) не раз ему предлагали ликвидировать биохимическую лабораторию (руководство главка пришло с заводов, и они в науке мало понимали).
Но Гунар на поводу у главка не пошел, и в этом его поддерживали другие заведующие синтетических лабораторий – Самохвалов, Березовский и Юркевич. Они тоже критиковали лабораторию за отрыв от тематики института, но, зная ее высокий научный потенциал, добивались изменения тематики. И Курганов постепенно шел им навстречу.
Когда я пришел в лабораторию, сотрудники в основном делились на четыре научные группы. Группа Познанской занималась биохимией витамина B12, и она сотрудничала с химиками из лаборатории Юркевича (группой Инны Павловны Рудаковой). В группу входили кандидат биологических наук Татьяна Корсова, кандидат биологических наук Мария Якушева (но она к этому времени уже отделилась от Познанской), Нина Морозова и Неля Гарбер (быстро перешедшая в другую лабораторию), вскоре после меня пришла еще Елена Цукерман. Гарбер и Морозова пришли за год до меня; Морозова ранее работала в Институте биологической и медицинской химии АМН СССР (откуда вышли и Познанская с Корсовой), потом некоторое время работала в школе.
В группу Курганова входили кандидат химических наук Наталья Сугробова (родная сестра Рудаковой), кандидат биологических наук Нина Петровна Лисовская, Наталья Чеботарева и Сергей Клинов. Сам Курганов по-прежнему уделял основное внимание теоретическим исследованиям, а экспериментально группа занималась в основном ферментом гликогенфосфорилазой Б.
Нина Петровна Лисовская, к сожалению, вскоре была вынуждена уйти из института, я с ней проработал в одной лаборатории всего несколько месяцев. Ей тогда было 64 года. Позже я слышал, что она раньше работала в Институте биохимии им. А.Н.Баха АН СССР и ушла оттуда из-за диссидентской деятельности. Теперь я нашел данные о ней в базе «Мемориала». Она действительно была диссиденткой, подписывала письма в защиту арестованных, распространяла самиздат. В 1970 году была уволена из Института биохимии и стала работать во ВНИВИ. Подвергалась обыскам, «беседам». Я позже слышал, что она уехала в Израиль. Но, как следует из досье «Мемориала», «в последние годы жизни Нина Лисовская проживала как в Москве, так и в Израиле. Умерла 17 июня 2007 года в Москве». Ей было 90.
Третьей была группа, которой до 1980 года руководил Николай Иванович Мальцев, она занималась лактатдегидрогеназой. Сам Мальцев, не сумев защитить подготовленную докторскую, ушел из института, ушел и один из его учеников. В лаборатории из его группы остались кандидат химических наук Маргарита Михайловна Янина (но она после защиты кандидатской в 1976 году переключилась на новую тему – стала изучать фермент уреазу, необходимую для создания искусственной почки), кандидат биологических наук Лариса Густавовна Цетлин (ее муж, Виктор Ионович Цетлин, работал в Институте биоорганической химии и в 2006 году стал членом-корреспондентом РАН) и Наталья Калачева (до моего прихода в лабораторию вышла замуж за Сергея Клинова, сменила фамилию и родила дочь, а затем, уже при мне, сына, после выхода из декрета стала работать под руководством Якушевой). В 1980 году в лабораторию пришла Роза Кузнецова (татарка), она стала работать под руководством Яниной, но довольно скоро родила второго ребенка, а затем уволилась.
Четвертая группа в 1980 году тоже осталась без руководителя (Таисии Петровны Левчук). В нее входили кандидат биологических наук Эмма Андреевна Малахова и кандидат биологических наук Татьяна Золотова (еще один сотрудник ушел). Группа занималась ферментами липопротеидного обмена и их ингибиторами – аналогами гепарина. Году в 1983-м в группу пришла работать Татьяна Шкарина.
Нужно добавить еще несколько сотрудников. Их можно было бы считать входящими в группу Курганова, но пишу о них отдельно. Хозлаборанткой в лаборатории была Валентина Алисова. При этом она хорошо печатала на машинке и потому, помимо обязанностей хозлаборантки, выполняла и эту работу – и не только для нашей лаборатории. Наверное, работа машинистки была у нее на первом месте.
Владимир Гуревич начинал сотрудником группы Курганова, но при мне он помогал всем, обслуживая приборы (спектрофотометры и др.). Также из группы Курганова вышел Олег Семенович Тарасов. О нем рассказывали, что он страдал алкоголизмом, но полностью его победил (в наших застольях он никогда не участвовал). В 1980-е годы он никаких исследований не вел, а занимался добыванием оборудования и реактивов и другими аналогичными делами, выполняя просьбы не только Курганова, но и из других лабораторий. Также было известно, что он подрабатывал репетиторством. В лаборатории его мы мало видели. Этот тип был в окарикатуренном виде изображен в фильме «Прохиндиада, или Бег на месте», но в то время такие люди были очень нужны, и к ним относились с уважением.
В 1978 году в лабораторию пришел после окончания университета Дмитрий Давыдов, он занялся цитохромом P-450, и предполагалось, что будет изучать влияние на эту ферментную систему витамина E (в сотрудничестве с лабораторией Самохвалова). Через два года в лабораторию устроилась и его жена Надя. Дмитрий был увлечен наукой, а Надя в основном думала о своих детях. Когда я пришел в лабораторию, то должен был подключиться к Диминой работе. Но не успел я как следует освоиться, как Дима уволился, перейдя в Институт биологической и медицинской химии АМН СССР, уволилась и Надя.
В 1980 году в лабораторию пришел Александр Павленко. Его тема была связана с препаратами, которые разрабатывала лаборатория Гунара. Проработал он недолго.
Как я писал выше, Курганов как раз в это время попытался приблизить тематику лаборатории к тематике института. Лариса Цетлин стала изучать флавин-содержащие ферменты в сотрудничестве с лабораторией Березовского. Гуревич ей помогал, параллельно работая вместе с лабораторией физико-химических методов над электрохимической стадией производства аскорбиновой кислоты.
Еще немного о составе лаборатории. Он был разновозрастным. Самой старшей была Лисовская (1917 г.р.), следующей по возрасту – Познанская (1931 г.р.), затем Малахова (1936 г.р.). Дальше почти все годы подряд: Курганов и Якушева (1938), Алисова и Гуревич (1940), Янина (1941), Корсова и Тарасов (1942), Сугробова (1943), Цетлин (1945), Морозова (1946), Чеботарева (1947), Клинова (1948), Золотова (1950), Клинов (1952), Кузнецова (1953), Давыдова и Гарбер (1954), Давыдов (1955), Павленко и Цукерман (1956), Любарев и Шкарина (1958).
Бездетными (и незамужними) были только Малахова, Якушева и Корсова. Морозова и Цукерман были матерями-одиночками. По одному ребенку также имели Познанская, Алисова, Гуревич, Янина, Цетлин (в основном поколение 1940–1946 г.р.), по двое – Курганов, Чеботарева, Клиновы, Кузнецова, Давыдовы (но у них потом еще рождались дети), я, Шкарина. Золотова ушла в декрет при мне, но я уже не помню, родила ли она второго ребенка. Сколько детей было у Лисовской и Тарасова – не знаю.
Лаборатория была достаточно дружная. Мы довольно весело встретили Новый 1982 год. От каждого потребовали какую-то самодеятельность. Лисовская придумала остроумные записки про каждого сотрудника, и надо было угадать, про кого записка. Читалась какая-то баллада про лабораторию, сочиненная, кажется, Золотовой. Я читал по памяти юмористический (и фантастический) рассказ «Тренинг в сложных условиях» из «Литературной газеты», посвященный работе научных сотрудников на овощной базе. Павленко рассказывал о незадолго до этого появившемся кубике Рубика. Курганов и Цукерман играли на гитаре. Группа Познанской исполнила сочиненную ими песенку «Бабуин, бабуин, принимай кобаламин» (кобаламин – общее химическое название разных форм витамина B12), при этом нам наливали традиционную клюковку, по цвету похожую на растворы кобаламина. Бывшая группа Мальцева пела на популярный мотив:
Не уйдет, казалось, тема,
Не уйдет, казалось, тема,
А теперь, а теперь…
Мысли смелые и умные кружатся,
Но не знаем, чем сегодня нам заняться…
В общем, хорошо повеселились. А в первый же рабочий день нового года Курганов нас огорошил: институту предстоит сокращение кадров, лабораторию сокращают на двух человек, кто хочет уйти, я не буду препятствовать. Избежать сокращения, увы, не удалось, и Лисовская вынуждена была уйти. Плюс Гарбер перешла в лабораторию анализа качества и стандартизации.
Но в целом лаборатория устояла. Правда, в следующие годы ушли из лаборатории Кузнецова, Павленко и Якушева (двое последних – под давлением Курганова), но основной костяк лаборатории продолжал работать вместе.
