автор Аркадий Любарев эксперт по выборам

Андрей Пиотковский написал очень интересный и важный пост «Проект переходного периода». Было бы очень желательно, чтобы этот проект получил широкое обсуждение. Оно уже началось (например, пост Сергея Генералова). И я попробую здесь его продолжить.

Сразу скажу, что со многими тезисами Пионтковского согласен. Особенно с тем, что оппозиция должна дать ответ на вопрос: «не соскользнет ли в Россия в стихию распада?». Но есть несколько моментов, с которыми хотелось бы поспорить.

1. Я начну с того же, с чего начал Пионтковский. Это вопрос об отношении к мартовским выборам. Хотя он, казалось бы, не имеет отношения к главному вопросу. Но у меня возникло впечатление, что Пионтковский там спорил со мной, хотя и не назвал меня по имени. Даже если это не так, мне все равно есть что возразить.

Любые федеральные выборы в России с 1989 года (то, что было до 1989 года, обсуждать не имеет смысла) проходили с нарушениями. Иначе быть не могло. Большая страна, масса чиновников, стремящихся угодить начальству (не обязательно федеральному, ведь у нас некоторые губернаторы еще в 90-х и баллотировались в президенты, и входили в партийные списки).

Вопрос поэтому не в том, были ли нарушения, а в том, был бы без этих нарушений у выборов другой исход. Понятно, что наверняка на этот вопрос не сможет ответить никто. И все-таки можно попытаться ответить на него по научному, абстрагируясь от политических симпатий и антипатий.

Я знаю только один случай, когда есть веские основания утверждать, что исход выборов без нарушений был бы иной. Это выборы в Госдуму 4 декабря 2011 года. Дело даже не в количестве фальсификаций, а именно в том, что они качественно повлияли на результат.

По мартовским выборам 2012 года, как и по мартовским выборам 2008 года, подобные утверждения остаются бездоказательными. А дальше – вопрос веры и отношения к победителю. На Дмитрия Медведева демократы возлагали некоторые надежды, поэтому они не заявляли, что его избрание нелегитимно. На Владимира Путина никто из них надежд не возлагает, поэтому так модно стало говорить о его нелегитимности.

2. Для меня как юриста одна из главных проблем переходного периода – удастся ли полностью удержаться в правовых рамках? Вообще-то революция и право плохо совмещаются. Но именно опасения выхода за правовые рамки и останавливает, как я полагаю, многих потенциальных сторонников оппозиции. Ведь тут такое дело – стоит только начать, отступить в одном месте – и все поедет, особенно на местах. Когда говорят про 1993 год, все вспоминают стрельбу из танков по Белому дому, но обычно не обсуждают, какой вред был нанесен тремя месяцами указного права.

В предложениях Пионтковского я вижу несколько моментов, чреватых разрывом правового поля. «Принятие новой Конституции либо Учредительным Собранием, либо всенародным референдумом». Референдум по новой Конституции без созыва Конституционного Собрания не соответствует действующей Конституции. Значит, придется отменить некоторые положения действующей Конституции? Кто это может сделать? Вновь назначенный глава правительства, ставший и.о. президента? По какому закону будем проводить референдум, неужели по ФКЗ 2004 года? По действующей Конституции в случае отставки президента в трехмесячный срок должны пройти выборы нового. Это тоже придется отменять? А по каким законам выбирать новый парламент? Их придется утверждать указами и.о. президента?

3. Наверное, уже давно пора высказаться по поводу моды на разговоры о смене Конституции. Господа, Вас что-то серьезно не устраивает в первых двух главах Основного закона? Да, главы о президенте, парламенте, правительстве, судебной системе необходимо переработать. Но это не обязательно (и я бы сказал – нежелательно) делать путем полной замены Конституции.

И я абсолютно не согласен с утверждением Пионтковского, что «в обществе существует достаточно широкий консенсус относительно характера изменения Конституции». Напротив, споры по этому вопросу возникают даже в достаточно узкой кампании близких по своим воззрениям людей.

И вообще, переходный период – самое неудачное время для принятия стабильной Конституции.

4. Сергей Генералов уже отметил, что никакого очевидного выхода нет. Он пишет: «Г-н Путин никогда не покинет политическую сцену». А другие (тот Пионтковский или Немцов) утверждают, что Путин никогда не согласится на настоящие политические реформы (под которыми я разумею недавно озвученную мной триаду «честные выборы–независимый суд–свободные СМИ»).

Два «никогда» – полная безнадега (если не рассматривать вариант естественного ухода, но ведь преемник все равно будет из той же команды). Но понятно, что эти «никогда» относятся к нынешним условиям, когда у них в руках все рычаги. А речь идет о «дне Х», когда массовые протесты вынудят власть идти на уступки. И что окажется в день Х более вероятным – отставка президента или его согласие на проведение реформ – это сейчас сказать невозможно. Да и что будет на самом деле лучше, особенно с точки зрения сохранения правового поля?

5. И последнее. Всецело поддерживая деятельность КС, я бы все же просил его избегать самообольщения. КС – это еще не вся оппозиция. Конечно, было бы очень хорошо, если бы КС смог выработать «дорожную карту». Но в ней должно быть место и для других оппозиционных сил.