Два–три месяца назад десятки тысяч москвичей выходили на улицы, протестуя против отказов в регистрации популярным кандидатам. Люди были настолько возмущены, что не побоялись выходить не только на «разрешенные» мероприятия, но и на несогласованные.
Тогда со стороны ряда представителей власти и некоторых экспертов звучали упреки: мол, граждане не знают закона, не понимают, что все отказы были на законных основаниях, требуют от избирательных комиссий незаконных действий.
На мой взгляд, все не совсем так. Граждане и не обязаны знать тонкости избирательного законодательства. Они просто понимали, что творится несправедливость, и протестовали против несправедливости. Они видели, что их лишают права на выбор, и требовали вернуть им возможность выбора.
А с законом ситуация более хитрая, и я об этом неоднократно писал. Во-первых, закон содержит ряд трудновыполнимых норм. Это, в частности, требование сбора подписей в количестве 3% от числа избирателей округа (что в условиях 20-процентной явки означает 15% от числа голосующих). И допустимая доля брака в 10% (а по факту, с учетом сплошной проверки, 9%).
Во-вторых, закон содержит лазейки для произвола со стороны избирательных комиссий и привлеченных ими экспертов. И эти лазейки на практике хорошо проторены.
Были ли эти законодательные хитрости новостью? Нет, конечно. То, есть, для массы граждан, возможно, они и были новостью. Но не для экспертов и политиков.
Я помню, как осенью и зимой ряд московских оппозиционеров (Илья Яшин, Юлия Галямина и др.) поднимали вопрос о снижении требуемой доли подписей с 3% до 1 или 0,5%. А мы, эксперты, готовили предложения для ЦИК и АП: снизить требуемую долю подписей с 3 до 1%, увеличить допустимую долю брака в подписных листах с 10 до 20%.
К нам тогда не прислушались. Не захотели прислушаться. По-видимому, ставилась задача сохранить сложности для оппозиции. То, что при этом сложности будут и у провластных кандидатов, возможно, еще не было понятно. Впрочем, не исключаю, что лица, принимавшие решения, уже знали, что в Москве провластным кандидатам тоже придется собирать подписи. Но они резонно полагали, что тех зарегистрируют при любом качестве подписей. Что и произошло (исключения – выдвинутые в пожарном порядке Дмитрий Булыкин и Андрей Соколов).
Но вообще-то к оппозиции и не будут прислушиваться без общественного давления. А его тогда не было. И у меня резонный вопрос: а может быть, выводить людей на улицы надо было не в июле, а гораздо раньше – начиная с осени?
Могли ли те же Яшин, Галямина, Гудков, Соболь организовать осенью и зимой массовые акции с требованием изменить законы о выборах? Я почти уверен, что они мне ответят: массовые не смогли бы.
Вопрос на самом деле не новый. Еще в 2012 году я говорил гражданским активистам: не пора ли сделать упор на требованиях реформы избирательного законодательства? И мне обычно отвечали: под такими лозунгами людей на улицу не вывести.
Наверное, они были правы. Почему – не знаю, у меня мало познаний в социальной психологии.
Получается, что протест против несправедливых решений, которые основаны на плохом законодательстве, – это удачный повод для выступлений. А протест против самого этого законодательства – неудачный.
Иногда мне говорят: что толку менять закон, если его не соблюдают?! Это – грубая ошибка. В законе есть положения, которые четко и неукоснительно соблюдаются. Это, в частности, те самые 3% и 10%. Ни один избирком или суд не сказал и не скажет: кандидат не собрал 3%, но мы его все равно зарегистрируем. Или: у кандидата брак больше 10%, но мы его все равно зарегистрируем. А как получается, что у одних кандидатов больше 10%, а у других меньше, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот? Вот тут как раз работают лазейки. Которые тоже необходимо из закона убрать.
И вот теперь я снова задаю тот же вопрос. Граждане уже поняли, к чему приводят несправедливые положения закона. Готовы ли они протестовать не только против несправедливого применения закона, но и против самого закона? Готовы ли они поддержать требования реформы системы регистрации кандидатов?
Предложения по такой реформе уже сформулированы. Но пока они не вызвали интерес ни у власти (что вполне понятно), ни у общества. А без общественного давления шансов у этих предложений нет.