ГОЛОСОВАНИЕ “ПРОТИВ ВСЕХ”: МОТИВЫ И ТЕНДЕНЦИИ

А.Е. Любарев

ЛЮБАРЕВ Аркадий Ефимович, кандидат биологических наук, соискатель ученой степени кандидата юридических наук, Московский гуманитарный университет.

Голосование “против всех” — специфический элемент российской избирательной системы. Об этом феномене в последнее время много говорят [см. напр. Дьякова 2002: 37-39; Застрожная 2002: 11; Комаровский 2002: 32-35; Левчик 2002: 38-43; Гущин 2003а; Климов 2003], однако его научный анализ и всестороннее осмысление, на наш взгляд, еще впереди.

Особая строка в бюллетене

На выборах 1989 — 1992 гг. строка “против всех” в избирательном бюллетене отсутствовала, но такой вид волеизъявления был возможен: гражданину, отвергавшему всех кандидатов, следовало вычеркнуть в бюллетене все фамилии. Уровень протестного голосования различался по округам: он зависел от числа кандидатов в бюллетене, а также от наличия популярного кандидата, не попавшего в бюллетень.

Так, в Москве на выборах народных депутатов СССР 26 марта 1989 г. в двух округах доля избирателей, вычеркнувших все фамилии, достигла 31%. В одном из этих округов баллотировались два кандидата — председатель Мосгорисполкома В.Т.Сайкин и бригадир маляров Н.М.Агеева. В другом окружное предвыборное собрание отвергло кандидатуры главного редактора журнала “Огонек” В.А.Коротича и народного артиста СССР Ю.В.Никулина. В отдельных столичных районах, например в Братеево, был зафиксирован еще более высокий уровень голосования “против всех” — 40%. А на двух избирательных участках этого района число граждан, проголосовавших таким образом, превысило 50% [Любарев 2001: 80; Левчик 2002: 40].

При подготовке в 1993 г. нового электорального законодательства группа В.Л.Шейниса решила изменить форму бюллетеня, чтобы избиратель не вычеркивал в нем фамилии не нравящихся ему кандидатов, а ставил значок против фамилии того, за кого он голосует. Первый вариант законопроекта, опубликованный в июне 1993 г. [Избирательный закон 1993], еще не предусматривал наличия строки “против всех”. Предполагалось, что избиратель, которому не нравится ни один кандидат, просто не станет делать в бюллетене никаких отметок, и такой бюллетень будет считаться действительным.

При доработке проекта было решено добавить в бюллетень строку “против всех”, а бюллетень без отметок считать недействительным. Согласно положениям о выборах депутатов Государственной Думы (в редакции от 21 сентября и 1 октября 1993 г.) и о выборах Совета Федерации (в редакции от 11 октября 1993 г.), выборы должны были признаваться несостоявшимися, если “против всех” подано больше голосов, чем за кандидата, получившего наибольшую поддержку. Однако по настоянию председателя Центризбиркома Н.Т.Рябова эта норма была исключена из обоих документов. В итоге голосование “против всех” никак не повлияло на результативность декабрьских выборов 1993 г. [Собянин, Суховольский 1995: 22-23; Гельман 1997: 133]. То же самое происходило на думских 1995 г. и на многих региональных выборах.

Ситуация изменилась в 1997 г., когда норма, исключенная из положений 1993 г., была внесена в Закон “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” (далее — “рамочный” закон). В 1999 г. в “рамочный” закон была также включена норма, в соответствии с которой в многомандатном округе кандидат, набравший меньше голосов, чем подано “против всех”, считается не избранным [Любарев 2001: 59-60].

География протестного голосования [1]

С 1993 г. накоплен большой массив данных о голосовании “против всех” на выборах различного уровня. На основании этих данных можно попытаться сделать некоторые выводы.

Первое, что бросается в глаза: уровень голосования “против всех” во многом зависит от вида выборов и региона, в котором они происходят. В то же время, как показали исследования географических особенностей протестного голосования [см. Ахременко 2001: 97-111], о каких бы выборах ни шла речь, в качестве лидеров и аутсайдеров голосования “против всех” выступают, как правило, одни и те же регионы. Наивысший коэффициент корреляции (0,8) — между выборами в Госдуму в 1995 г. по общефедеральному округу и первым туром выборов Президента РФ в 1996 г.

По итогам федеральных избирательных кампаний 1995 — 2000 гг. для каждого субъекта РФ был определен средний процент голосования “против всех”. Самым высоким (более 6%) этот показатель оказался в большинстве регионов Севера и Дальнего Востока, в ряде регионов Сибири, в Москве, Московской и Свердловской областях (максимальное значение — 7,3% — в Красноярском крае); а самым низким (менее 3%) — в республиках Северного Кавказа, в Чувашии, Калмыкии, Тыве, Агинском Бурятском и Усть-Ордынском Бурятском автономных округах (минимальное значение — 1,6% — в Дагестане и Ингушетии).

Анализ, проведенный А.С.Ахременко, также выявил, что средний уровень голосования “против всех” в регионе хорошо коррелирует с двумя показателями: долей русского населения и долей городского населения в регионе.

Интересны корреляционные связи между голосованием “против всех” и голосами, поданными за разные избирательные объединения и блоки. Изучив эти связи на материале парламентских выборов 1995 г. [Любарев 1996: 116-129], я обнаружил, что в разных избирательных округах ситуация складывалась неодинаково. В крупных городах количество проголосовавших “против всех” коррелировало с голосованием за ЛДПР и блок “Коммунисты — Трудовая Россия — За Советский Союз” [2] , тогда как в округах, где преобладали жители сел, небольших городов и поселков, — с поддержкой демократических партий и блоков. В национальных республиках РФ голоса “против всех” имели явную корреляцию как с демократами, так и с ЛДПР. Это свидетельствует о различиях в составе протестного электората в разных частях страны. В то же время во всех избирательных округах прослеживается высокая корреляция между голосованием “против всех” и голосами, отданными за “Женщин России”.

Уровень и тип выборов

Другим фактором, существенно влияющим на масштабы протестного голосования, является тип выборов. В табл. 1 приведены данные о голосовании “против всех” на федеральных выборах различного типа. Из таблицы легко увидеть, что реже всего избиратели голосуют “против всех” в первом туре президентских выборов. Чуть выше уровень протестного голосования на выборах депутатов Госдумы по партийным спискам. Лишь на выборах 1993 г. число избирателей, проголосовавших “против всех списков”, превысило в нескольких регионах 8% — Тыва (17,4%), Якутия (9,2%), Ингушетия (8,2%) и Еврейская автономная область (8,1%) [Собянин, Суховольский 1995: 197-214] [3] .

Таблица 1. Голосование “против всех” на федеральных выборах

Для выборов членов Совета Федерации и депутатов ГД по одномандатным округам в 1993 г. проценты даны от числа действительных голосов, в остальных случаях — от числа избирателей, принявших участие в голосовании.

Для выборов Президента РФ и членов Совета Федерации, а также думских выборов 1993 г. по федеральному округу разброс результатов дан в разрезе субъектов РФ, в остальных случаях — в разрезе одномандатных избирательных округов.

Совсем иная ситуация наблюдается при голосовании за кандидатов в депутаты Госдумы в одномандатных округах. Среднее количество голосов “против всех” здесь близко к 10%, причем в каждом избирательном цикле уровень протестного голосования достигал в отдельных округах 20% и выше [Реванш 1994: 220-283; Выборы депутатов 1996, 2000].

Сторонники мажоритарной электоральной системы обычно утверждают, что эта система ближе и понятней избирателю [Афанасьев 1995: 18-21; Цыпляев 1997: 14-16; Князев 1999: 75; Климов 2002: 18-19]. Однако данные по голосованию “против всех” на выборах в Госдуму РФ говорят скорее о другом. Аналогичные выводы можно сделать и на основании результатов выборов депутатов Законодательного собрания Красноярского края, прошедших 23 декабря 2001 г. по смешанной системе: против всех партийных списков высказались 6,8% избирателей, а против всех кандидатов в одномандатных округах — от 8,1% до 24,5%.

Правда, на выборах в Калининградскую областную Думу (5 ноября 2000 г.) и Псковское областное Собрание депутатов (31 марта 2002 г.), которые также проходили по смешанной системе, процент голосов, поданных против всех списков, был довольно высок — 20,6% и 17,3%, соответственно [4] . Но высокой была и доля голосов против всех кандидатов в одномандатных округах. В Калининградской области по этой причине не состоялись выборы в шести округах из 27 [Выборы 2001, т. 2: 364-365], а Псковской — в четырех из 22; при этом в отдельных округах число голосов “против всех” превысило 30% [Алесин 2002].

На губернаторских выборах уровень протестного голосования обычно выше, чем на президентских, но ниже, чем на выборах в Госдуму по одномандатным округам. Так, в электоральном цикле 1995 — 1998 гг. среднее число голосов “против всех” составило 5,1%. Показательно, что самый высокий процент голосовавших “против всех” в первом туре наблюдался в Ярославской области (13,5%), Ханты-Мансийском автономном округе (14,8%) и Башкортостане (17,1%), где баллотировались всего два кандидата. В цикле 1999 — 2002 гг. среднее число голосов “против всех” достигло 6,8% при максимуме в 20,3% (первый тур губернаторских выборов в Саратовской области) [Выборы глав 1997, Выборы 2001, Выборы в Российской Федерации 2002].

Полной статистической сводки результатов выборов в законодательные органы субъектов РФ, по-видимому, не существует. Но на основании доступных нам данных можно заключить, что уровень протестного голосования на этих выборах выше, чем на губернаторских. Как показывает статистика по 32 субъектам РФ, в 2001 г. на выборах этого типа в 13 регионах нижний уровень голосования “против всех” (в разрезе избирательных округов) превышал 5%, а в 17 верхний уровень был выше 20%. Максимальное значение этого показателя — 48,2% — отмечено в одном из избирательных округов Новосибирской области [Выборы в Российской Федерации 2002: 31, 40, 41].

Более детальный анализ данных по выборам всех уровней можно провести на примере Москвы (см. табл. 2). Самый важный вывод, который вытекает из этого анализа, состоит в следующем: масштабы голосования “против всех” зависят от уровня выборов, а в случае выборов местных и региональных — от того, совмещены ли такие выборы с выборами более высокого уровня [Любарев 2001: 318].

Здесь сразу надо оговориться: формально выборы мэра Москвы ниже по уровню, чем выборы депутатов Госдумы. Однако и с точки зрения величины избирательного округа (единый городской округ по выборам мэра в 15 раз больше одномандатного округа по выборам депутатов Госдумы), и в восприятии москвичей выборы мэра вполне сопоставимы с парламентскими.

Если говорить о выборах депутатов столичной Думы, то нельзя не обратить внимание на то, что уровень протестного голосования на выборах 1993 г., совмещенных с выборами в Госдуму и в Совет Федерации РФ, а также с референдумом по Конституции, оказался существенно выше, чем на выборах второго и третьего созыва. То же самое можно сказать и о дополнительных выборах: совмещение их с федеральными парламентскими или президентскими приводит к значительно большему проценту голосов “против всех”.

Еще наглядней обнаруженный нами феномен проявился на выборах советников районных Собраний. В 1999 г., когда эти выборы совмещались с федеральными и выборами градоначальника (явка 66%), процент голосов “против всех” был вдвое выше, чем на выборах 1997 г. (последние были совмещены с выборами в столичную Думу — явка 31%), и в пять раз выше, чем на дополнительных выборах 2000 г., которые не были совмещены ни с какими другими (явка 11%).

Таблица 2. Голосование “против всех” на выборах в Москве

* Проценты даны от числа избирателей, принявших участие в голосовании. Для выборов депутатов разброс результатов дан в разрезе избирательных округов. Звездочкой отмечены выборы, совмещенные с выборами более высокого уровня.

Характерно ли данное явление только для Москвы? Вряд ли. В подтверждение можно привести данные по выборам в Думу Ярославской области. На выборах 25 февраля 1996 г., которые не были совмещены с федеральными, “против всех” в разных округах голосовали в среднем 11,8%. А на выборах 26 марта 2000 г., совмещенных с президентскими, — в среднем 15,2%.

Протест или равнодушие?

Высокий уровень протестного голосования часто связан с отказом в регистрации или отменой регистрации популярного кандидата. Наиболее известные примеры: снятие В.Черепкова на выборах мэра Владивостока в сентябре 1998 г. (48,3% голосов “против всех” плюс 11,5% недействительных бюллетеней) [Саначев 1998/1999: 82-83] и между двумя турами на выборах губернатора Приморского края в июне 2001 г. (33,7% голосов “против всех”, в т.ч. 56,1% во Владивостоке) [Князев и др. 2001: 26-28]; отказ в регистрации Л.Иванченко на выборах губернатора Ростовской области в сентябре 2001 г. (12,7% голосов “против всех”, а в отдельных районах и городах области — до 25,5%) [Бульбич 2001: 28-31]; снятие А.Макашова в 152-ом округе на выборах в Госдуму в декабре 1999 г. (26,4%) [Выборы депутатов 1996: 172-208]; снятие А.Руцкого на выборах губернатора Курской области в октябре 2000 г. (12,3%) [Выборы 2001, т. 2: 430-431]; снятие А.Саурина (набравшего в первом туре 49,6% голосов) перед вторым туром на выборах мэра города Балаково в январе 2001 г. (около 70%) [5] ; снятие А.А.Климентьева на выборах мэра Нижнего Новгорода в сентябре 2002 г. (30,4% в первом туре и 29,4% — во втором).

Основаниями для протестного голосования могут быть антипатия ко всем кандидатам [6] , неудовлетворенность условиями жизни и невниманием властей (этот мотив особенно характерен для северных и дальневосточных регионов), общая разочарованность деятельностью власти и правящей элиты, неприятие “грязных” методов предвыборной агитации [Дьякова 2002: 37-39; Левчик 2002: 40-43; Римский 2002: 185; Батищев 2003; Гущин 2003б]. Вероятно, все это так или иначе имеет место. Однако приведенные выше данные позволяют предположить наличие еще одной причины голосования “против всех”. Почему число голосующих таким образом избирателей существенно повышается при совмещении местных и региональных выборов с выборами более высокого уровня? Известно, что активность избирателей на региональных выборах обычно ниже, чем на федеральных, а на местных — еще ниже [Застрожная 2002: 10-11]. Поэтому при совмещении местных и региональных выборов с федеральными в голосовании участвуют и те граждане, которые в противном случае просто не пришли бы на избирательные участки. И многие из них голосуют наугад или делают “нейтральный” выбор, ставя галочку около строки “против всех”.

В наш век телекоммуникаций сложилась парадоксальная ситуация: кандидаты на должность президента (и вообще политики федерального уровня) известны людям гораздо лучше, нежели кандидаты в депутаты органа местного самоуправления. Особенно это характерно для больших городов [7] . А информации, полученной в ходе предвыборной агитации, недостаточно, к тому же она не слишком объективна. В подобных условиях человеку трудно сделать осознанный выбор, и многие предпочитают от него уклониться. Наверное, честнее в таком случае опускать незаполненный бюллетень, чем голосовать “против всех”, но избирателя, по-видимому, пугает выражение “недействительный бюллетень”. Еще правильнее было бы вообще не брать бюллетень по местным выборам, если ты пришел исключительно ради выборов в федеральный орган власти. Но это — демонстративный акт, требующий определенной гражданский смелости. К тому же до последнего времени такое действие не было четко отрегулировано в законодательстве.

Той же причиной, скорее всего, объясняется и высокий уровень голосования “против всех” на выборах в Госдуму по одномандатным округам в больших субъектах РФ, включающих много таких округов (Москва, Санкт-Петербург, Московская и Свердловская области). В небольших субъектах РФ в выборах участвуют обычно политики регионального уровня, которых избиратели хотя бы немного знают. Да и воспринимаются там депутаты как представители региона. А в Москве, Санкт-Петербурге или Екатеринбурге отношение к депутатам-одномандатникам совсем другое. Отсюда и низкая явка в названных регионах на дополнительные парламентские выборы в Думу, и низкий уровень голосования “против всех” на этих выборах (по сравнению с общими): тот, кто не хочет голосовать, просто остается дома (на общих выборах избиратели приходят в основном ради голосования по партийным спискам).

И еще один факт, подтверждающий предположение о том, что многие избиратели голосуют “против всех”, ибо не знают, кого выбрать. Казалось бы, во втором туре уровень протестного голосования должен быть выше, чем в первом: часть сторонников проигравших в первом туре кандидатов может голосовать “против всех”. Между тем так бывает далеко не всегда. Например, на губернаторских выборах 1995 — 2002 гг. в 25 из 55 случаев процент голосов “против всех” во втором туре был меньше [Выборы глав 1997, Выборы 2001, Выборы в Российской Федерации 2002]. По-видимому, части избирателей выбрать из двух кандидатов одного было легче.

Растет ли протестное голосование?

Принято считать, что в последнее время все больше избирателей голосуют “против всех” [Римский 2002: 185; Гущин 2003а]. В какой-то степени это справедливо. Но рост протестного голосования не стоит преувеличивать.

Если говорить о выборах в Госдуму (см. табл. 1), то самый высокий уровень голосования “против всех” наблюдался в 1993 г. Это связано с двумя факторами: протестом против насильственного роспуска Верховного Совета РФ в сентябре 1993 г. и скоротечностью кампании, не позволившей гражданам получить достаточную информацию о кандидатах.

На парламентских выборах 1995 г. уровень протестного голосования оказался значительно ниже, чем в 1993 г., а на выборах 1999 г. — несколько выше, чем в 1995 г. Процент проголосовавших “против всех” на президентских выборах 2000 г. также был выше, чем в первом туре в 1996 г. [Выборы Президента 1996: 128; 2000: 191]. Аналогичная картина вырисовывается и на выборах в Москве (см. табл. 2). Тем не менее очевидно, что рост протестного голосования не сопоставим с теми разрывами между голосованием “против всех”, которые имеют место на выборах различного уровня. Так, рекордный для первого тура президентских выборов уровень протестного голосования в Москве в марте 2000 г. все равно был значительно ниже аналогичного показателя на выборах в Госдуму 1995 г. по одномандатным округам. А процент голосов “против всех” на последних выборах в столичную Думу (в декабре 2001 г.) был ниже, чем на дополнительных выборах 1995 и 1996 г., совмещенных с федеральными, и ниже, чем на выборах советников в декабре 1999 г.

Кроме того, рост протестного голосования происходит не во всех регионах. Так, на выборах в Магаданскую областную Думу в мае 2001 г. “против всех” проголосовали 14,4% избирателей, тогда как в мае 1997 г. — 18,1%. Сравнение результатов голосования на выборах в Госдуму в 1995 г. и в 1999 г. по одномандатным округам показывает, что рост числа голосующих “против всех” наиболее характерен для регионов со средним уровнем протестного голосования — они “подтягиваются” к более “продвинутым”. Выборы, прошедшие за девять месяцев 2003 г., тоже не дают оснований говорить о существенном росте протестного голосования. На губернаторских выборах процент голосовавших “против всех” составил от 2,2 (Мордовия) до 13,1 (второй тур в Свердловской области).

Широкий резонанс вызвали результаты выборов в Республике Коми в марте 2003 г. — из-за высокого уровня протестного голосования там не были избраны шесть из 30 членов Государственного Совета и значительная часть депутатов городских Советов в Воркуте, Печоре и Сыктывкаре [Батищев 2003; Гущин 2003]. Однако в целом уровень голосования “против всех” в республике вырос не сильно: на выборах депутатов Госсовета в 2003 г. он достиг 17%, а на выборах 1999 г. составлял 15% [Выборы 2001, т. 1: 10, т. 2: 99]. Правда, в отдельных округах в 2003 г. протестное голосование достигло 29-31%, в то время как в 1999 г. ни в одном из округов этот показатель не превышал 25%.

Протестное голосование и результативность выборов

Если бы положения о выборах в Государственную Думу и Совет Федерации в ходе осенней кампании 1993 г. не были изменены, выборы депутатов Госдумы в 32 одномандатных округах пришлось бы признать несостоявшимися, ибо победу там одержал “кандидат Против всех” [Реванш 1994: 220-283; Гельман 1997: 133]. Еще худшей была бы ситуация на одновременно проходивших выборах в Московскую городскую Думу. Лишь четыре из 35 депутатов смогли получить больше голосов, чем было подано “против всех”. И хотя в положение о выборах в столичную Думу никаких изменений не вносилось, городская комиссия сочла возможным проигнорировать протестные голоса [Любарев 2001: 175-176].

На выборах в Госдуму РФ 1995 г. “кандидат Против всех” занял первое место лишь в трех округах [Выборы Президента 1996: 157-162], и еще в двух такая ситуация возникла в ходе дополнительных парламентских выборов в 1997 — 1998 гг. [Дополнительные выборы 1999: 66 78, 79]. Тем не менее в соответствии с тогдашним законом о выборах депутатов Государственной Думы выборы были признаны состоявшимися, и победители получили депутатские мандаты.

Но после принятия в 1997 г. нового “рамочного” закона” срыв выборов по этой причине стал обычным делом. В Москве на выборах советников районных Собраний в декабре 1999 г. не удалось заместить 18% мандатов — в 22 районах из 125 было избрано менее двух третей от установленного числа советников [Любарев 2001: 277-278]. На думских выборах 1999 г. в восьми округах выборы были признаны несостоявшимися [Выборы депутатов 2000: 172-208]. На выборах в органы законодательной власти субъектов РФ в 2001 г. из-за высокого уровня протестного голосования незамещенными остались 23 мандата [Буханова 2002: 27-30].

Следует отметить, что влияние голосования “против всех” на результативность выборов может проявляться и другим образом. Так, если закон предусматривает необходимость получения победителем абсолютного большинства голосов, то при наличии всего двух кандидатов и примерного равенства отданных им голосов даже небольшое количество голосов “против всех” способно привести к срыву выборов. Такая ситуация возникла во многих округах на выборах народных депутатов СССР в 1989 г. То же самое произошло и в 1996 г. на выборах главы администрации Агинского Бурятского автономного округа: “против всех” проголосовали всего 4% избирателей, но этого оказалось достаточно, чтобы ни один из баллотировавшихся кандидатов не набрал 50% [Выборы глав 1997: 413].

Но и при системе относительного большинства не все зависит от процента голосов “против всех”: имеют значение также число кандидатов и степень неравномерности распределения голосов между ними. Например, на выборах в Госдуму в 1999 г. 26,4% протестных голосов не помешали В.А.Лекаревой стать депутатом от 152-го округа, в то время как в 108-ом округе и 14,3% голосов “против всех” оказалось достаточно, чтобы сорвать выборы [Выборы депутатов 2000: 172-208].

Кроме того, может возникать и так наз. “пороговый эффект”, особенно в многомандатных округах. Например, в декабре 1999 г. в одном из 5-мандатных округов района Метрогородок (Москва) баллотировались 20 кандидатов, “против всех” проголосовали 22% избирателей, и в результате ни один из кандидатов не был избран. А в другом 5-мандатном округе, где баллотировались 17 кандидатов, “против всех” проголосовали 18,6% избирателей, и все пять мандатов были замещены [Любарев 2001: 294].

Надо ли исправлЯть закон?

Сейчас, по-видимому, уже бессмысленно спорить, правы ли были разработчики положений о выборах 1993 г., придумавшие строку “против всех”. За прошедшее время эта строка стала важным элементом нашей избирательной системы, и отказываться от нее было бы неразумным. А вот вопрос о том, должна ли эта строка влиять на результативность выборов и в какой степени, сохраняет актуальность.

Согласно логике сторонников ныне действующей нормы, “за” кандидата должно проголосовать больше избирателей, чем “против”. Но здесь допущены две ошибки — логическая и психологическая.

Во-первых, тот факт, что победитель получил меньше голосов, чем “господин Против всех”, еще не означает, что число граждан, которые “за” него, меньше, чем тех, что “против” него [Кириченко 1993: 28-29]. Опыт двухтуровых выборов показывает, что истинная поддержка кандидата может быть существенно выше — просто голоса были отданы близким ему по духу претендентам. Поэтому логичнее (и экономичнее) было бы вместо повторных выборов проводить повторное голосование.

Во-вторых, избиратель далеко не всегда голосует “против всех” потому, что ему не нравятся все кандидаты. Как было показано выше, очень часто дело обстоит иначе: избиратели просто не знают, на ком остановиться, и это тоже нужно учитывать.

Считается, что действующая норма защищает права избирателей в тех случаях, когда им не дают возможности проголосовать за того, за кого они хотят. Но давайте посмотрим, всегда ли она приводит к ожидаемому результату. Да, во Владивостоке в июне 1998 г. и в Балаково в январе 2001 г. эта норма сработала, а в Курской области в октябре 2000 г., в Приморье в июне 2001 г., в Ростовской области в сентябре 2001 г., в Нижнем Новгороде в сентябре 2002 г. — нет. Зато нередко она действует там, где никакого серьезного протеста не наблюдается, фактически нарушая права избирателей, проголосовавших за кандидатов.

Особенно неудачна данная норма для многомандатных округов. Логика выборов по таким округам близка к логике выборов по пропорциональной системе, где голоса “против всех” не имеют силы. В этих округах побеждать должны кандидаты, поддерживаемые не большинством, но определенной частью электората. Требовать от них, чтобы они получили большую поддержку, чем “господин Против всех”, неразумно.

О том, к каким аномалиям приводит действие указанной нормы, говорит, в частности, опыт выборов советников в районе Чертаново Центральное (Москва). В декабре 1999 г. в одном из многомандатных округов района из-за большого числа голосов “против всех” не получили мандаты три кандидата, набравшие от 3181 до 4268 голосов. На дополнительных же выборах в апреле 2000 г., где явка была ниже примерно в семь раз, все трое были избраны, хотя получили всего от 1023 до 1187 голосов. В другом округе в декабре 1999 г. один кандидат набрал 2676 голосов, а второй — 2013. На состоявшихся в апреле 2000 г. перевыборах тот, кто в декабре получил меньше, лидировал с 1157 голосами, оставив первого кандидата позади [Любарев 2001: 300]. Почему мы должны считать, что апрельский результат легитимнее декабрьского?

Так что вполне резонно звучат предложения вновь, как в ноябре 1993 г., отказаться от нормы, снижающей результативность выборов. Но, может быть, стоит не шарахаться из крайности в крайность, а принять компромиссный вариант. Тем более что подобный вариант уже использовался в нашем законодательстве — в законах “О выборах депутатов Московской областной Думы” от 11 июля 1995 г. и от 25 июля 1997 г., “О выборах органов и должностных лиц местного самоуправления в Московской области” от 30 января 1996 г., а также “О выборах советников районных Собраний в городе Москве” от 7 мая 1997 г. Предложение простое: признавать выборы в одномандатном округе несостоявшимися, если число голосов “против всех” превышает число голосов, поданных за всех кандидатов (либо если число голосов “против всех” больше половины).

В данном подходе больше логики: число голосов “против всех” сравнивается с числом голосов “за всех”, и у избирателей остается возможность “наложить вето” на выборы, проведенные с нарушением их прав. Конечно, эта норма будет применяться далеко не всегда, но все же в определенных обстоятельствах она способна защитить права избирателей. В частности, во Владивостоке в июне 1998 г. и в Балаково в январе 2001 г. предлагаемая модель сработала бы.

Алесин А. 2002. Третий звонок. — Псковская губерния, № 14.

Афанасьев М. 1995. Как будем выбирать Государственную Думу? — Власть, № 1.

Ахременко А.С. 2001. Голосование “против всех” на российском региональном фоне. — Вестник Московского университета. Сер. 12: Политические науки, № 5.

Батищев В. 2003. Избирательный бунт в Коми. — Красное знамя, № 41.

Блохина О. 2001. Противостояние в Балакове. — Саратовские вести, 19.01.

Бульбич О. 2001. Победа или поражение? — Выборы. Законодательство и технологии, № 9-10.

Буханова Т.Н. 2002. Выборы депутатов региональных парламентов: разговор о главном. — Журнал о выборах, № 1.

Выборы в органы государственной власти субъектов Российской Федерации. 1997 — 2000. Электоральная статистика. 2001. М.

Выборы в Российской Федерации. 2001. Электоральная статистика. 2002. М.

Выборы глав исполнительной власти субъектов Российской Федерации. 1995 — 1997. Электоральная статистика. 1997. М.

Выборы депутатов Государственной Думы. 1995. Электоральная статистика. 1996. М.

Выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. 1999. Электоральная статистика. 2000. М.

Выборы Президента Российской Федерации. 1996. Электоральная статистика. 1996. М.

Выборы Президента Российской Федерации. 2000. Электоральная статистика. 2000. М.

Гельман В.Я. 1997. Создавая правила игры: российское избирательное законодательство переходного периода. — Полис, № 4.

Гущин В. 2003а. “Против всех”. — Литературная газета, № 22.

Гущин В. 2003б. Осмысленный бунт. — Литературная газета, № 35.

Дополнительные выборы и замещение вакантных мандатов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. 1996 — 1998. Электоральная статистика. 1999. М.

Дьякова К.В. 2002. Против всех бывают не только мухоморы. — Журнал о выборах, № 1.

Застрожная О.К. 2002. О некоторых проблемах в избирательных кампаниях последних лет. — Избирательная кампания: взгляд изнутри. М.

Избирательный закон: Материалы к обсуждению. 1993. М.

Кириченко Л.А. 1993. Избирательная система для общества переходного периода. — Два опыта избирательной системы. М.

Климов А. 2002. Приоритет — одномандатникам. — Выборы. Законодательство и технологии, № 2.

Климов А. 2003. “Против всех” не значит “против всего”. — Литературная газета, № 27.

Князев С.Д. 1999. Очерки теории российского избирательного права. Владивосток.

Князев С.Д., Раудин В.И., Уваров В.Н. 2001. Выборы по-приморски: накопление опыта. — Журнал о выборах, № 3.

Комаровский С.В. 2002. Отношение избирателей к выборам как проблема демократизации общества. — Журнал о выборах, № 3.

Левчик Д. 2002. Молчание ягнят? — Выборы. Законодательство и технологии, № 2.

Любарев А.Е. 1996. Корреляционный анализ результатов парламентских выборов 1995 года. — Полис, № 2.

Любарев А.Е. 2001. Выборы в Москве: опыт двенадцати лет. 1989 — 2000. М.

Постановление Центральной избирательной комиссии Российской Федерации от 25 декабря 2002 г. № 167/1419-3 “О методических рекомендациях по выбору вида пропорциональной системы при подготовке проекта закона субъекта Российской Федерации о выборах депутатов законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта Российской Федерации”. 2002. — Вестник ЦИК РФ, № 11.

Реванш. Недоперевыворот: Версия Центра “РФ-политика”. 1994. М.

Римский В.Л. 2002. Реформы вместо решений проблем. Технология компромиссов мешает выработке стратегий развития страны. — Материалы “круглого стола” по обсуждению законопроекта “О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”. М.

Саначев И.Д. 1998/1999. Приморье: голосование “против всех” как правовое средство политического протеста. — Конституционное право: восточноевропейское обозрение, № 4/1.

Собянин А.А., Суховольский В.Г. 1995. Демократия, ограниченная фальсификациями. М.

Цыпляев С.А. 1997. Как нам выбирать власть? — Гуманитарные науки, № 2.

Опубликовано в журнале "ПОЛИС", 2003, № 6

Титульный лист | Политика