7. Референдум Российской Федерации (25 апреля 1993 г.)

В декабре 1992 г. в ходе Седьмого съезда народных депутатов РФ возник конфликт между Президентом РФ Б.Н. Ельциным и большинством народных депутатов РФ. Как заявил в своем обращении Ельцин, “Съезд отверг мои предложения по обеспечению стабилизационного периода, не заметил даже эти предложения, не избрал председателя правительства, а отклонил, по существу без рассмотрения, большинство, подавляющее большинство поправок Президента к Конституции”.

10 декабря, на следующий день после того, как Съезд отклонил предложенную Президентом кандидатуру Е.Т. Гайдара на пост председателя Правительства РФ, Ельцин выступил на Съезде с обращением, в котором, в частности, сказал: “Вижу выход из глубочайшего кризиса власти только в одном – во всенародном референдуме… Я предлагаю Съезду принять решение о назначении всенародного референдума на январь 1993 г. со следующей формулировкой: “Кому вы поручаете вывод страны из экономического и политического кризиса, возрождение Российской Федерации: нынешнему составу Съезда и Верховного Совета или Президенту России?”

В тот же день Съезд принял обращение к российскому народу, в котором, в частности, говорилось: “Мы не против референдума, но не в той постановке, которая изначально настраивает общество на конфронтацию… Если и проводить референдум, то … по вопросу проведения досрочных выборов и Президента Российской Федерации, и парламента страны”.

В результате переговоров между президентской и парламентской сторонами при посредничестве председателя Конституционного суда РФ В.Д. Зорькина было подготовлено постановление “О стабилизации конституционного строя Российской Федерации”, которое Съезд принял 12 декабря. В первом пункте постановления было записано: “Назначить на 11 апреля 1993 г. проведение всероссийского референдума об основных положениях новой Конституции (Основного Закона) Российской Федерации”. Верховный Совет РФ должен был согласовать выносимый на референдум проект с Президентом РФ и Конституционным судом РФ. В случае недостижения согласия по отдельным формулировкам проекта они должны были быть вынесены на альтернативное голосование. Проект должен был быть опубликован не позднее 31 марта.

В марте 1993 г. был созван Восьмой (внеочередной) съезд народных депутатов РФ. На нем заместитель председателя Верховного Совета РФ Н.Т. Рябов сделал доклад, в котором, в частности, говорилось о принятом 12 декабря постановлении: “… Постановление явилось односторонней уступкой со стороны представительной власти в пользу исполнительной… Решение о проведении 11 апреля всероссийского референдума … было … просто ошибочным”.

“Признать, что постановления Съезда народных депутатов Российской Федерации “О стабилизации конституционного строя Российской Федерации” и “О толковании отдельных положений Постановления Съезда народных депутатов Российской Федерации “О стабилизации конституционного строя Российской Федерации” утрачивают силу”.

При этом во втором пункте постановления было записано: “Решения по выносимым на референдум вопросам считаются принятыми, если за них проголосовало более половины граждан, имеющих право быть включенными в списки для голосования”.

6 июня 1992 г. Указом Президента РФ Г.Х. Попов был освобожден от обязанностей мэра Москвы по личной просьбе. Этим же указом вице-мэр Москвы Ю.М. Лужков был назначен главой администрации Москвы с возложением на него обязанностей мэра.

10 июня Моссовет принял постановление, в котором утверждалось, что указ Президента не соответствует российскому законодательству. В этом постановлении Попову предлагалось “направить в Московский городской Совет народных депутатов личное заявление о досрочном прекращении полномочий главы городской администрации”.

25 июня Моссовет принял постановление “О нарушении законодательства России Московской городской администрацией”. В этом постановлении, в частности, было выражено недоверие “заместителю главы городской администрации г. Москвы Ю.М. Лужкову” и назначены выборы главы Московской городской администрации на 5 декабря 1992 г.

26 октября 1992 г. Моссовет принял постановление “О подготовке и проведении выборов главы московской городской администрации”, в котором назначил выборы главы администрации города на 7 февраля 1993 г.

21 декабря 1992 г. Моссовет принял новое постановление “О выборах главы Московской городской администрации”, в котором выборы были назначены на 28 февраля 1993 г.

13 января Моссовет принял обращение к Генеральному прокурору РФ В.Г. Степанкову, в котором утверждал, что “в протесте прокурора не указан конкретный закон Российской Федерации, которому противоречит решение Моссовета”, и просил Генерального прокурора “принять меры для отзыва прокурором Москвы протеста”.

18 января Моссовет своим постановлением образовал “окружную избирательную комиссию по выборам главы московской городской администрации” в составе 15 человек под председательством члена Социал-демократической партии РФ В.Н. Чернецкого.

17 февраля, когда стало ясно, что 28 февраля провести выборы не удастся, Малый совет Моссовета принял решение собрать внеочередную сессию Моссовета для рассмотрения хода подготовки к выборам главы московской администрации. Сессия была созвана в пятницу, 19 февраля, но собрать кворум в этот день не удалось. В понедельник, 22 февраля, сессия заслушала информацию Чернецкого, который, в частности, сообщил, что на расчетный счет, созданный для финансирования выборов, поступило всего 55 рублей. Был подготовлен проект решения об отмене выборов, но, когда он был поставлен на голосование, оказалось, что кворума уже нет. В результате сессия завершилась ничем.

24 февраля “окружная комиссия” приняла решение признать выборы, назначенные на 28 февраля, недействительными из-за многочисленных нарушений – не образованы избирательные участки, не сформированы участковые комиссии, не составлены списки избирателей. Комиссия назначила “повторные выборы” на 11 апреля (на день проведения референдума). К этому времени было зарегистрировано около 30 кандидатов. Комиссия решила сохранить им всем статус кандидатов и установила срок выдвижения новых кандидатов до 11 марта.

31 марта “окружная комиссия” признала выборы 11 апреля “недействительными” и назначила “повторные выборы” на 25 апреля. К этому времени число кандидатов уже достигло 35.

Как и в предыдущих кампаниях – референдуме 17 марта 1991 г. и выборах Президента РСФСР и мэра Москвы 12 июня 1991 г. – роль окружных комиссий референдума была возложена на Московскую городскую избирательную комиссию и районные избирательные комиссии.

Формирование участковых комиссий проходило, как обычно, в спешке. Движение “Демократическая Россия” (московская организация которой стала преемницей Московского объединения избирателей) выдвинуло в участковые комиссии Советского района около 400 своих представителей. Еще около сотни кандидатур предложили Российская партия коммунистов и Фронт национального спасения. Организации–антагонисты были готовы к совместной работе – их объединяло неравнодушное отношение к итогам голосования. Малый Совет принял решение о включении представителей этих организаций в состав участковых комиссий. Но многие председатели участковых комиссий категорически отказались принимать “чужих”, даже в тех случаях, когда в комиссии был явный недобор. Секретариат райсовета и районная избирательная комиссия пошли у них на поводу. В результате из четырехсот выдвиженцев “Демократической России” в участковые комиссии были включены лишь 126. Но даже некоторые из них, получившие от председателя районной комиссии удостоверения членов участковой комиссии, не были допущены председателями к работе – в том числе и направленный в комиссию № 36 Е.Л. Айзенштат. К чему все это привело, рассказывается в разделе 7.5.

В конфликте между Президентом РФ и Съездом народных депутатов РФ все главные московские газеты оказались на стороне Президента. Хотя “Вечерняя Москва” и “Московская правда” публиковали письма читателей, занимающих разные позиции, во всех статьях и интервью, опубликованных в этих газетах, а также в “Курантах” и “Московском комсомольце”, высказывались поддержка Б.Н. Ельцину и недоверие депутатскому корпусу. По единодушному мнению авторов, следовало отвечать “да” на первый и четвертый вопросы референдума. Именно такую позицию занял Общественный совет по подготовке к референдуму, декларация которого была опубликована в газете “Куранты” 8 апреля. Декларацию подписали известные политики и правозащитники (Ю.Н. Афанасьев, Е.Г. Боннэр, В.К. Буковский, Г.Э. Бурбулис, Д.А. Волкогонов, Е.Т. Гайдар, Г.К. Каспаров, С.А. Ковалев, С.Н. Красавченко, А.М. Макаров, А.Н. Мурашев, Г.Х. Попов, Б.Г. Федоров, А.Б. Чубайс, А.Н. Яковлев и др.), а также деятели культуры (А.И. Гельман, М.В. Ростропович, И.М. Смоктуновский, М.А. Ульянов, Г.В. Хазанов и др.).

На страницах “МК” в поддержку Ельцина высказались также А.В. Баталов, О.М. Газманов, Джуна, Е.П. Леонов, Л.В. Лещенко, О.П. Табаков, С. Черчесов (капитан “Спартака”) и др.

По второму и третьему вопросам позиции разделились. Е.Т. Гайдар сказал, что бюллетени с этими вопросами заберет с собой. Е.Г. Боннэр собиралась унести бюллетень по второму вопросу (ответив на третий “нет”), а Л.Н. Федосеева-Шукшина – по третьему вопросу (ответив на второй “да”). Многие отмечали, что второй вопрос сформулирован некорректно и даже провокационно, но тем не менее на него следует ответить “да”, чтобы дать возможность Президенту продолжить реформы.

Наибольшие разногласия вызвал третий вопрос. Ельцин предложил избирателям ответить “да” на все четыре вопроса, в том числе и на третий. Такую же позицию заняли Ю.М. Лужков (в интервью, которое он дал главному редактору газеты “Тверская, 13” М.А. Полятыкину), Российское движение демократических реформ, возглавляемое Г.Х. Поповым, бывший народный депутат СССР Т.Х. Гдлян, народный депутат РСФСР В.К. Варов, академик Н.Н. Моисеев, журналист А.А. Черкизов. Эта позиция у многих вызывала недоумение: зачем голосовать за досрочные выборы Президента, если доверяешь Ельцину? Обозреватель Л. Гвоздев в “Московской правде” 24 апреля писал: “Месяц назад я был уверен, что не хочу новых президентских выборов. Передумал. И вот почему. Похоже, другого законного способа избавиться от нынешнего вице-президента просто нету”. Таким же образом обосновывал свою позицию С. Лесневский на страницах “Вечерней Москвы”. Журналист “Вечерки” Н.И. Маринич отметила также, что досрочные выборы дают Ельцину хорошие шансы быть переизбранным еще на пять лет, в то время как срок его полномочий истекает через три года, после которых переизбрание остается под вопросом (в том числе и из-за возрастных ограничений).

Однако большинство представителей демократической общественности решили, что Ельцин призвал голосовать за досрочные выборы Президента по этическим соображениям, и сочли такую позицию политически неправильной. Общественный комитет демократических организаций, основу которого составило движение “Демократическая Россия”, призвал избирателей голосовать “да–да–нет–да”. Подготовленные этим комитетом плакаты были помещены в одном номере “Московской правды”, в одном номере “Московского комсомольца”, в двух номерах “Курантов” и в пяти номерах “Вечерней Москвы” (с 16 по 23 апреля). За такой вариант ответа высказались также политики С.С. Алексеев, К.Н. Боровой, Б.А. Золотухин, В.А. Тихонов, Ю.Д. Черниченко, Л.С. Шемаев, политолог А.В. Кива, деятели искусства М.А. Захаров, Э.А. Рязанов, Г.В. Хазанов и др.

Главный редактор “Независимой газеты” В.Т. Третьяков сочинил от имени Ельцина ответ на свое открытое письмо и опубликовал его 13 апреля под заголовком “Зачем мне нужна победа на референдуме”. В качестве комментария Третьяков отметил, что ответит “да” на первый, третий и четвертый вопросы, а бюллетень по второму вопросу унесет с собой. 20 апреля Третьяков сообщил, что газета перестает публиковать любые тексты, кроме информационных, прямо агитирующие за то или иное голосование – чтобы не давить на избирателей.

“Московский комсомолец”, “Независимая газета” и “Куранты” информировали читателей о позиции других партий. Коммунистическая партия РФ и фракция “Российское единство” предложили голосовать по схеме “нет–нет–да–нет”, Либерально-демократическая партия и Фронт национального спасения – “нет–нет–да–да”, бывший председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов – четыре “нет”. “Гражданский союз” призвал ответить “да” на третий и четвертый вопросы, отметив, что первый и второй “не имеют юридической силы”. Правление Социал-демократической партии РФ не сумело принять какой-либо резолюции, но в целом руководство социал-демократов высказалось за ответ “нет” по второму вопросу и “да” по третьему и четвертому. По первому вопросу единства достичь не удалось.

На избирательном участке № 119 Хорошевского района (больница № 67) было выявлено множество нарушений при проведении голосования. Не было кабин для голосования, не все урны были опечатаны. Бюллетени избирателям выдавали медсестры, не являвшиеся членами участковой комиссии, часть бюллетеней избиратели не опускали в урны, а возвращали медсестрам. В списках избирателей за голосующих расписывались члены участковой комиссии. Сомнения вызвало также большое количество избирателей в дополнительном списке – 350 (в основном списке 1223).

Результаты голосования выглядели странно – по всем четырем вопросам было большинство ответов “да” (меньше всего по третьему – 68,4%).

Прием протоколов в Советском районе осуществлялся как обычно: члены районной комиссии вместе с сотрудниками секретариата райсовета проверяли правильность оформления протоколов и выполнение в них контрольных соотношений. Далее один из экземпляров протокола поступал на компьютерную обработку. Новым было то, что обработка должна была осуществляться по программе, присланной из городской комиссии.

Во время ввода данных Бузин и Блохин обнаружили несколько протоколов со странными результатами. Первым в этом ряду оказался протокол участковой комиссии № 42. Ответы на первый вопрос: “да” 301, “нет” 904. На второй вопрос: “да” 882, “нет” 359. На третий вопрос: “да” 919, “нет” 191. Сразу же возникло подозрение, что по первому и третьему вопросам содержимое строк “да” и “нет” поменялось местами. Во-первых, такие результаты сильно отличались от того, что было в протоколах других участковых комиссий, в том числе соседних. Во-вторых, невозможно было представить, чтобы на одном и том же участке 74% не доверяли Ельцину и при этом 70% одобряло его социально–экономическую политику.

Через некоторое время было обнаружено еще несколько странных протоколов. В протоколе участковой комиссии № 52 по четвертому вопросу записано: “да” 430, “нет” 850. Опять-таки, такой результат резко расходился с результатами по всем остальным участкам. В этом случае можно было легко предположить, как возникла ошибка: в этом же протоколе по третьему вопросу “да” 431, “нет” 851. То есть, по-видимому, при составлении протокола просто не оттуда переписали цифры.

В протоколе участковой комиссии № 36 по второму вопросу было записано: “да” 305, “нет” 940 (в то время как по первому вопросу “да” 1014, “нет” 244). В этом случае, как и по участку № 42, было очевидно, что содержимое строк “да” и “нет” поменялось местами.

В протоколах участковых комиссий № 3, 7, 15 и 82 аналогичная ситуация обнаружилась с ответами по третьему вопросу. Однако различие в числе ответивших “да” и “нет” по третьему вопросу (в отличие от трех других) было не слишком велико, поэтому в тот момент у меня не было полной уверенности в том, что в данных протоколах содержится ошибка. Лишь после того, как я проанализировал результаты голосования по всем участкам, стало ясно, что в протоколах этих четырех комиссий содержимое строк “да” и “нет” по третьему вопросу тоже поменялось местами.

Семь лет спустя, когда автор работал над этой книгой, он обнаружил еще два участка с ярко выраженными аномальными результатами, которые были им пропущены тогда¹. В протоколе участковой комиссии № 144, очевидно, поменялись местами строки “да” и “нет” по четвертому вопросу: в протоколе было записано – “да” 316, “нет” 872 (по остальным вопросам результаты близкие к результатам на других участках). В протоколе участковой комиссии № 147 аномальный результат по второму вопросу: “да” 336, “нет” 587 (по первому “да” 728, “нет” 194). Обнаружены и другие аномалии: в некоторых случаях, по-видимому, были перепутаны результаты по первому и второму вопросам, так как число ответивших “да” по первому вопросу было меньше числа ответивших “да” по второму. На некоторых участках был аномально большой процент недействительных бюллетеней: так, в протоколе участковой комиссии № 3 по четвертому вопросу значилось 12,1% недействительных бюллетеней; на этом же участке оказался наименьший процент ответивших “да” по четвертому вопросу (68,4%).

На заседании районной комиссии, которое проходило под утро 26 апреля, я предложил не утверждать итоговый протокол, а произвести проверку по участкам № 36, 42 и 52. В ответ член комиссии Ю.А. Змиевский обвинил меня в том, что я не выполнил свои обязанности и не обеспечил компьютерную обработку протоколов (как я писал в разделе 7.5.2, в компьютерной системе произошел сбой). Председатель комиссии В.И. Лебедев пошел на поводу у Змиевского и попытался устроить разбор моего “персонального дела”: главной моей виной было то, что я допустил постороннее лицо (депутата райсовета А.Н. Касаткина) в помещение, где шел ввод протоколов.

Московская городская комиссия на своем заседании 28 апреля вначале утвердила свой итоговый протокол, а затем (в разделе “Разное”) была ознакомлена с особыми мнениями членов районных комиссий. В протоколе заседания было отражено мнение председателя комиссии А.Г. Поршнева: “Выявленные недостатки не влияют на результаты голосования”. В результате наши особые мнения были “приняты к сведению”.

В первые же дни после референдума были найдены наблюдатели от “Демократической России”, которые присутствовали в день голосования на участках № 36, 42 и 52. Наблюдатель на участке № 42 И.В. Мельников подтвердил, что в его копии протокола все данные соответствуют логике: по первому вопросу “да” 904, “нет” 301, по третьему вопросу “да” 191, “нет” 919. У наблюдателя на участке № 52 Т.А. Рудаковой по четвертому вопросу также были записаны “нормальные” результаты: “да” 1058, “нет” 235. К сожалению, оба наблюдателя не дождались составления окончательного протокола участковой комиссии и не получили заверенной копии протокола; свои данные они списали с черновика протокола. Наблюдатель на участке № 36 Е.Л. Айзенштат не обратил внимание на результаты подсчета голосов по второму вопросу и на странные цифры в протоколе: как он объяснял, его внимание было сосредоточено на результатах голосования по другим вопросам. Выяснилось также, что на двух участках при составлении протокола были допущены аналогичные ошибки, но они были вовремя исправлены благодаря вмешательству наблюдателей.

Пришлось пускать в ход “тяжелую артиллерию”. В Советский райсовет обратился народный депутат РСФСР М.Г. Арутюнов с просьбой разобраться в результатах голосования по семи участкам (№ 3, 7, 15, 36, 42, 52 и 82). 5 мая Малый совет райсовета, рассмотрев заявление Арутюнова, принял решение рекомендовать районной комиссии провести пересчет по этим участкам. После этого 12 мая районная комиссия согласилась провести пересчет, но для начала только по одному участку. По моему предложению был выбран участок № 42.

И мы собственными глазами увидели, что аномалии возможны. Результаты пересчета подтвердили в основном данные, записанные в протоколе участковой комиссии. С небольшими отличиями: по первому вопросу число ответивших “нет” составляло не 904, а 867; по третьему вопросу число ответивших “да” было не 919, а 935. Такие различия пришлось признать всего лишь “техническими ошибками, не влияющими на результаты голосования”. На всякий случай проверили бюллетени и по второму вопросу: а вдруг именно по этому вопросу ответы поменялись местами. Да нет, и тут все соответствовало: большинство избирателей ответило “да”.

И тогда я полагал, и сейчас считаю, что ошибки в протоколах семи участковых комиссий не были сознательной фальсификацией. По-видимому, просто сказалась усталость председателей и секретарей. Но то, что было сделано с целью скрыть ошибку…

По закону РСФСР “О референдуме РСФСР” бюллетени должны были храниться соответствующим Советом в течение двух месяцев, а затем уничтожаться. Но вот в октябре, когда началась подготовка к новым выборам и референдуму, мы получили от наших товарищей, работавших в одном из муниципальных управлений, информацию о том, что бюллетени апрельского референдума еще не уничтожены, а продолжают находиться в архиве бывшего райсовета. Возникло желание получить эти бюллетени и произвести самостоятельный пересчет.

Попасть в архив мы смогли лишь во второй половине ноября. Найти там удалось пачки с бюллетенями только двух участков с сомнительными протоколами – участка № 52 и одного из участков, где было сомнение по третьему вопросу. Эти пачки были вынесены из архива. Через несколько дней, 28 ноября, была собрана группа из четырех человек – автора этой книги и бывших депутатов Советского райсовета В.А. Киселева, В.Б. Румянцева и А.М. Трофимова. Мы вскрыли пачки и произвели пересчет, который полностью подтвердил нашу правоту: в одном случае, действительно, строки “да” и “нет” по третьему вопросу поменялись местами; в другом (№ 52) – результаты пересчета полностью совпали с данными наблюдателя. Впрочем, даже пересчет был излишним: на пачках, как обычно, были указаны итоги подсчета, которые расходились с тем, что было записано в протоколах участковых комиссий.

По результатам пересчета было составлено два протокола, которые подписали все участники пересчета. Затем я и Трофимов написали заметку для газеты и письмо в Центризбирком. В письме, переданном в Центризбирком 2 декабря, были предложения по недопущению подобных ошибок; в частности, предлагалось передавать срочно только предварительные итоги голосования, а с подведением окончательных итогов не торопиться. Центризбирком 17 декабря прислал мне телеграмму, в которой обещал учесть наши предложения в работе с окружными комиссиями и при разработке законодательства о выборах. Разработка Государственной автоматизированной системы “Выборы” позволила воплотить идею о срочном получении предварительных итогов голосования. Однако в определении окончательных итогов по-прежнему проявляется излишняя спешка, что приводит к многочисленным ошибкам. Примеры таких ошибок приводятся в последующих главах.

Написанную нами заметку вместе с копией протокола пересчета по участку № 52 я передал 2 декабря корреспонденту газеты “Московский комсомолец” А. Степанову. 8 декабря 1993 г. Степанов опубликовал на первой странице газеты свою статью под громким названием “Белый дом, возможно, сгорел от свечки”. Данные, приведенные в нашей заметке, были использованы Степановым лишь в небольшой степени. Статья начиналась так: “Между избирательными комиссиями и стрельбой вокруг Белого дома, похоже, есть некоторая связь. Все помнят, что Россия по результатам референдума высказалась против досрочного переизбрания и президента, и парламента. Интересные, однако, “всплывают” корректировки по результатам референдума.” Далее сообщалось о том, что два члена Советского райизбиркома, потребовавшие на апрельском референдуме перепроверки подсчета голосов, оказались отстраненными на новых выборах (об этом см. раздел 8.3). Затем в статье сообщалось о том, что три депутата райсовета и один сомневающийся избиркомовец проверили бюллетени по одному из участков и обнаружили, что в протоколах, поданных “наверх”, в три раза занижено число голосов, поданных за досрочное переизбрание парламента. Кончалась статья рассуждениями о том, что традиция сообщать “наверх” окончательные результаты подсчета в ночь после голосования и тут же прятать бюллетени в темный угол создает массу интересных возможностей.

Через шесть дней, 14 декабря, “Московский комсомолец” опубликовал опровержение за подписью Управляющего делами мэрии В.С. Шахновского. В ответе Шахновского было сказано, что Управление делами мэрии проверило факты, изложенные в статье Степанова. Шахновский сообщил, что “действительно, при подведении итогов голосования по району член районной избирательной комиссии Любарев А.Е. выразил особое мнение и потребовал пересчета результатов голосования по первому и третьему вопросам референдума. Районная избирательная комиссия 3.06.93 произвела пересчет на избирательном участке № 42 и установила…” (далее идут данные из акта районной комиссии). “Просьб о пересчете итогов голосования по другим вопросам референдума не было. Районная избирательная комиссия пересчет по ним не проводила. Никто из депутатов райсовета к выборным документам, сданным в архив, без разрешения районной избирательной комиссии доступа не имел”.

Ответ Шахновского был подготовлен, очевидно, сотрудниками орготдела префектуры ЮАО, где работали многие бывшие сотрудники секретариата Советского райсовета. Они, естественно, не знали о нашей проверке, но догадались, откуда дует ветер. Как мне рассказал А.Ю. Бузин, который в это время был членом с правом совещательного голоса окружной избирательной комиссии по выборам депутата Государственной Думы по Варшавскому избирательному округу № 192, один из сотрудников префектуры подошел к нему с этой статьей и спросил: “Твоя работа?”, на что Бузин ответил: “К сожалению, не моя”. Ко мне ни сотрудники префектуры, ни сотрудники Управления делами мэрии не обращались.

Публикуя ответ Шахновского, редакция “МК” проигнорировала то обстоятельство, что ответ был не по существу. Степанов писал заметку на основании протокола по участку № 52, а в ответе Шахновского речь шла об участке № 42. В заметке, которую я передал Степанову, было написано и о третьеиюньской проверке участка № 42, так что в “МК” могли убедиться, что я от них ничего не скрыл. С другой стороны, в опровержении было много умолчаний, которые легко можно было выявить при сравнении с нашей заметкой. Например, то, что я (и не только я) требовал пересчета не по одному, а по трем участкам. Что касается утверждения о том, что депутаты не имели доступа к выборным документам без разрешения районной комиссии, то префектура и Управление делами мэрии не приняли в расчет, что наша проверка проводилась уже после того, как полномочия данной комиссии были прекращены (с прекращением полномочий районного Совета).

Обо всем этом я написал в письме Шахновскому и главному редактору “МК” П.Н. Гусеву. В письме Гусеву я просил опубликовать мое опровержение, так как считал, что публикация ответа Шахновского затрагивает мои честь и достоинство. В обоих письмах я писал, что если Управление делами мэрии действительно заинтересовано в проведении объективного и беспристрастного расследования, то мы готовы содействовать этому. Ответа ни на одно письмо я не получил.

Публикация без комментариев ответа, в котором опровергается не то, что написано в опровергаемой статье, могло бы свидетельствовать о непрофессионализме редакции. Но “МК” трудно заподозрить в непрофессионализме. Скорее всего при публикации ответа Шахновского никто даже не подумал сравнить его с материалами, имеющимися в редакции. По-видимому, “смелая и независимая” газета просто не захотела перечить одному из руководителей мэрии (далеко не самому главному).

Результаты референдума по Москве и Советскому району (а также для сравнения – результаты референдума по России в целом) приведены в таблице 7.1 (см. также рис. 7.1).

Как видно из таблицы, по результатам голосования, как обычно, сильно отличается Зеленоград: здесь наибольший процент ответов "да" на первый, второй и четвертый вопросы (80,4%, 74,9% и 84,5%) и наименьший – на третий вопрос (28,4%). По другим районам разброс был невелик. Из районов внутри МКАД наибольший процент ответов "да" на первый, второй и четвертый вопросы от числа принявших участие в голосовании (76,9%, 71,8% и 81,4%) был в Кировском районе, а наименьший процент ответов "да" на третий вопрос (31,7%) – в Железнодорожном и Люблинском. Наименьший процент ответов "да" на первый, второй и четвертый вопросы был в Ленинском районе (71,0%, 65,6% и 78,0%), а наибольший процент ответов "да" на третий вопрос (35,2%) – в Калининском районе.

¹ Этот факт лишний раз свидетельствует о преимуществе электронных таблиц перед базами данных – в электронной таблице все аномалии обнаруживаются моментально.

Титульный лист | Политика | Оглавление книги